— Ты бредишь, — Мира осознала тщетность своих попыток и развернулась, решив, что лучше оставить девушку в одиночестве и позволить ей хладнокровно обдумать свои действия.
Следующие слова Тэйны оказались для Мирель камнем, брошенным в спину.
— Нордуэлл — это все для моего брата. Он, не задумываясь, отдаст за него жизнь, и не только свою. Нордуэлл — это огромный костер, согревающий ир'шиони, и, чтобы этот костер никогда не погас, нужны дрова — неважно целые бревна, или хрупкие веточки. Любой из нас может оказаться в пламени, дабы сохранить тепло для других. А если найдутся чужаки или враги… — она сделала паузу, вынуждая королеву обернуться и, затаив дыхание, выслушать окончание рассказа. — Ты должна была стать очередной жертвой, но мой брат не привык воевать с женщинами. А ты воспользовалась слабостью, проникла в наш дом, отравила душу Роана, отняла здравый смысл, поэтому он рискнул всем, чтобы спасти тебя, и избрал новую жертву. Но я не могла позволить брату сжечь Дарейса, поэтому догнала и убила посланника, несущего весть твоему капитану. Жалко, Роан догадался об этом и приказал ускорить свадьбу, а сам отправился на границу, чтобы лично бросить вызов Дарейсу.
С трудом сглотнув, Мира выговорила:
— Мужчины должны встретиться в поединке, так заведено, и не нам с тобой менять условия. И Дарейс, и Роан знают, как поступить в спорной ситуации. Они оба следуют законам чести, и мы с тобой должны гордиться, что наши мужчины не ведут себя, как разбойники с большой дороги, несмотря на обстоятельства.
Тэйна одарила королеву снисходительным взором и сказала.
— Очнись, глупая. Между Нордуэллом и Ар-де-Меем долгие годы длится война. В такое время, всем известно, хороши любые средства. И если мой брат и твой капитан вознамерились сыграть в благородство, то найдется тот, кто поступит по ситуации. Нордуэлл ждет свою жертву, и она будет! Новая ветка упадет в костер. А может, взять целую вязанку хвороста?!.. — кровожадно вопросила в пустоту девушка, и сердце Мирель похолоднело от ужаса.
«Если Роана нет в замке, то всем заправляет Гурдин, а он… и здесь должны быть…» — она больше не рассуждала, развернулась с намерением бежать. На негнущихся ногах Мирель удалось сделать несколько шагов.
— Знаешь, — зловещим шепотом проговорила Тэйна, — а я уже чувствую запах горящей плоти.
Мира остановилась и медленно обернулась к Тэйне. Смерила девушку долгим взором и высказала свои мрачные, давящие мысли.
— Я знаю лишь одно — та Тэйна, с которой я познакомилась в замке, умерла. Женщина, которую я вижу сейчас, не имеет ничего общего с моей подругой. Она твердит о любви, о предательстве, о жертвах и благородстве, но ровным счетом не знает ничего о том, что говорит. Мне жаль эту незнакомку, ведь она проиграла. Она сделала неверный выбор и погубила тех, кто был дорог ее сердцу. Она утверждала, что убила посланника, чтобы спасти свою любовь, но нет. Она никого не спасла, а убила себя.
— Нет! — в припадке ненависти Тэйна накинулась на Мирель. — Будь ты проклята королева Ар-де-Мея!
Мира увернулась и изо всех сил толкнула бывшую подругу. Та, бранясь, отлетела к стене и тонко завыла. Не задерживаясь, чтобы помочь ей, Мирель побежала к выходу. Вслед ей неслись яростные проклятия обезумевшей Тэйны.
Беглянка в нетерпении металась у парадной двери и встретила Мирель требовательным мяуканьем.
— Идем, — задержав дыхание и позволив себе глубокий вдох, Мира улыбнулась кошке сквозь слезы. Смахнула их и толкнула дверь, приготовившись к новой битве.
Но за порогом никого не было, однако во дворе явственно слышались громкие вопли. Даже завывания ледяного ветра, с неистовством дикого зверя вцепившегося в Мирель, не могли заглушить яростные крики, доносившиеся из рощи ильенграссов. Мира рванулась в нужную сторону, но едва не запнулась. Кошка бешено нападала, не позволяя девушке двигаться к роще. Беглянка рвала подол острыми коготками, прыгала, мешая Мирель идти, цеплялась за одежду, царапалась. Но, несмотря на боль, королева продолжала делать шаги. Сумерки окрасились красным, огненные всполохи метались на фоне темных небес. Их тени переплетались друг с другом, словно невиданные существа или танцевали, или вели непрекращающийся бой.
Спотыкаясь, королева медленно брела к своей цели, шепотом уговаривая Беглянку уступить дорогу. Но кошка разъяренно шипела и отступать не собиралась.
— Ты пойми… пойми… — увещевала Мира питомицу, — я должна там быть. И если я приду, они отпустят их, — она верила тому, что говорит.
Беглянка царапалась и кусалась, заглядывала хозяйке в глаза, но не отходила. Сделав последнее усилие, королева устремилась вперед, вбежала в рощу, скользнула между двух близко стоящих деревьев, но тут же упала на колени. Кошка запрыгнула ей на плечи и толкнула на землю, а низко склоненные ветви укрыли их от недобрых взглядов.
Несколько минут Мирель пролежала на ворохе опавших листьев, но затем тяжело поднялась, опираясь о морщинистый ствол. Она не слышала ударов собственного сердца, потому что все звуки заглушал хриплый рев, напоминающий рычание сотен озлобленных животных.
Но в роще стояли люди, по крайней мере, они выглядели, как люди. Все они пели:
— Нордуэлл… Нордуэлл — ты наш край…
Мы живем во славу твою…
Мира помотала головой и сквозь пелену текущих слез — она больше не пыталась их смахнуть — заметила Гурдина. Он стоял в круге, образованном восьмью столбами. С факелом в руке Гурдин, возвышающийся над толпой, напоминал кровавого демона, требующего жертв. В неровном свете огней лица собравшихся выглядели жутко. Они и впрямь напоминали звериные морды. И каждый из собравшейся толпы с готовностью внимал слову господина, того, что организовал их всех.
— Дети мои! — возглас Гурдина прокатился над озверевшей толпой, заставляя ее умолкнуть. — Пришел наш час! Мы отомстим проклятым магам за всех, кто пал от их волшебства, — окинул безмолвных людей с фанатично горящими глазами пристальным взглядом, выбрал, назвал. — Орей, ты будешь первым. Помнишь, что маги сделали с твоей невестой?
Ответом Гурдину стал многоголосый вой, а в центр вышел молодой мужчина.
— Помню, — сквозь стиснутые зубы молвил он и поднял вверх руку.
Спустя мгновение в ней запылал факел, и толпа расступилась, дозволяя Мирель увидеть всю полноту картины. Из ее горла вырвался страдальческий хрип, тело сделало рывок, но кошка была начеку и не позволила хозяйке выйти из укрытия, снова уронив ее. Поднимаясь, Мира не могла отвести глаз от жуткого зрелища.
Восемь мужчин в простых домотканых рубахах, порванных и залитых кровью, стояли связанными у столбов. Двое из них молились, отрешенно глядя в далекие равнодушные небеса. Один склонил голову, то ли потерял сознание от боли, то ли пребывал в блаженном оцепенении. Остальные держались и смотрели прямо на своих мучителей. А ир'шиони, подстрекаемые Гурдином, все выходили и выходили из толпы, и в их руках зажигались смертоносные факелы.
На миг воцарилась тишина, Гурдин с торжественным видом готовился подать знак. Мира, набрав полную грудь воздуха, собралась объявить о своем присутствии. Пусть она сгорит сегодня, но хотя бы попытается спасти подданных, исполнит свой долг.
Ее уста закрыла чья-то рука, не позволяя крикнуть.
— Тише, пожалуйста, — шепотом предостерег Риан, крепко прижимая девушку к себе.
Она воспротивилась, укусила барда, надеясь, что тот ее отпустит. Риан сдавленно ругнулся, но хватку не ослабил.
— Будь благоразумной, — сказал он.
Мирель продолжила извиваться, и Риан вынужден был сообщить:
— Ты им не поможешь, а сама погибнешь! И что я скажу брату? — королева на мгновение успокоилась, а затем несогласно мотнула головой. — Ладно, — бард применил иную тактику. — Мертвая ты ничем не поможешь оставшимся подданным. Подумай о тех, кто ждет тебя за Разломом!
Мирель притихла, собираясь с силами для очередной попытки, но Гурдин уже подал сигнал. Огонь, словно живое существо, с превеликим желанием набросился на стопки сухих поленьев, лежащие у столбов. Алчные языки пламени взмыли ввысь.