Встал вопрос о снабжении. Война за скрижаль вновь не надолго откладывалась. Так как Федограна, по непонятной причине, начали считать вождём объединённых княжеств, то на его плечи взвалился груз непредвиденных забот, который пришлось решать. Почему он стал настолько популярен непонятно, то ли тут дело в пламенной речи, что он произнёс перед двумя противостоящими войсками перед сражением, глубоко запавшее в душу высказанной правдой, то ли сокрушительная победа, в битве, где он был главнокомандующим, то ли волшебные доспехи и меч с божественной силой, толи всё, вместе взятое, но явно не проявленная доблесть, так как ни он не братья на этот раз, непосредственно в сражении не участвовали. Федогран запретил, можно было получить ранения, и их основная цель снова была бы не достигнута. Пришлось даже несколько раз рявкнуть на мечущегося от бездействия Бера, который никак не мог успокоиться, и всё рвался в атаку, и на такого же прыткого шишка, не уступающего ему желанием поучаствовать и отгрызть какому-нибудь бедолаге ухо или нос.
Заботы навалились на бедного парня, лавиной сошедшего с гор селевого потока, также неожиданно и также, неумолимо похоронив собственные планы. Но он нашёл выход, отдав решение местных проблем, на откуп старого, свергнутого и вновь восстановленного князя Нартов Сасруко, и перешедшего на сторону правды князя Испов, оставив за собой лишь координацию действий. Получилось довольно неплохо. Вожди знали свои народы и понимали, что надо делать, а что не надо. Федограну оставалось только следить, чтобы они между собой ни подрались, а они могли, особенно поначалу, до разговора.
Долго они сопротивлялись, но наконец он состоялся, этот разговор переубеждения.
Тяжелее всего было с вождём низкорослого, воинственного народа, долгий, и больше похожий на торг. Жачеж был человеком умным и хитрым, и при любой возможности пытался выбить себе и своему княжеству дополнительную выгоду. У него, скорее всего, бы это получилось, ввиду того, что Федогран, хоть он был уже и легендарным героем, и князем, но в силу юного возраста, жизненной неопытности и неискушённости в искусстве дипломатии, готов был согласиться со многими требованиями.
Однако на стороне парня участвовали в разговоре: Вышень, имеющий тысячелетний опыт судейства богов и духов, которого обвести вокруг пальца было невозможно, Вул, расчётливый оборотень, с холодным, прагматичным разумом, который жёстко стоял на своём, и шишок, который не верил ни единому слову, и своими едкими замечаниями, частенько ставил Жачежа в неловкое положение.
С Сасруко дела обстояли намного проще, и в то же время намного сложнее, он, с одной стороны, был неприрекаемым авторитетом для защитников Тибола, а с другой, потерявшим власть князем, сбежавшим и бросившим свой народ. Решить эту дилемму помог Федогран.
Он собрал войско Нартов и в довольно дружелюбной беседе, рассказал о своём пребывании на кромке, о разговоре с Аджу и её последних словах: «Убей его богатырь, и помни старуху».
Рассказ о том, как поступает Чернобог со своими последователями после смерти, поверг всех в шок, а то, что он смог обмануть саму повелительницу болезней, позволило посмотреть на своего князя с другой стороны, и понять, что его обмануть богу лжи было намного проще. Люди поняли и простили. В итоге Сасруко восстановил свои права над всем княжеством, вновь приняв бразды правления, и начал наводить порядок.
Примирить его с Жачежем было непросто, тут и старая, извечная вражда двух княжеств, и недавние обиды, но ставший общим врагом Чернобог, убеждение Федограна и Вышеня, и сравнение их с упёртыми почему-то кастрированными баранами, шишка, сделали своё дело, и два народа и два князя объединились ради одной, общей цели, отложив обиды на «потом».
Ночь… Ночь полной луны. Наверно больше нигде не увидишь такого чуда, как только в горах. Конечно, со мной многие поспорят, что у них, в их краях, всё намного прекраснее. Не буду переубеждать, сам вырос в другой местности. У каждого, в его доме, всё и всегда самое лучшее: и цветы пахнут божественно, и солнце другого цвета, и хлеб ароматнее. Всё так. Все правы, ибо нет ничего прекраснее Родины. Но луна в горах, это всё-таки чудо.
Огромная красавица, в дымке летящих под напором охлаждённого снежными вершинами ветра, бегущих куда-то в неведанную даль, торопящихся облаков, тенями скользящих по таинственным, в сказочном освещении, словно живых, дышащих сказками скал. Тёмные провалы ущелий, наполненные тайной, куда тянется, но не достаёт лунный свет. Загадочная дымка тумана долин, которая рассказывает воображению страшную сказку на ночь. Это завораживает. Не верите мне? Съездите на Кавказ и посмотрите сами, окунитесь с головой, искупайтесь в ощущениях восторга, не пожалеете.
Названые братья сидели на краю тёмного ущелья, смотрели на луну и бегущие облака, и молчали, погружённые в свои мысли. Разговоры не нужны, они бывают подчас лишними, и человеку, и даже кромочнику, иногда нужно побыть с самим собой наедине, подумать, помечтать, вспомнить былое, построить планы на будущее, порой даже неосуществимые. Такие минуты наполнены особенной теплотой, тем более когда рядом, плечом к плечу, сидит и молчит кто-то особенно тебе близкий.
Вул хмурил лоб, наверно думал о предстоящем сражении и просчитывал варианты, оборотень прагматик, и понимает, что их шансы на победу ничтожно малы.
Бер сопел и боролся с накатывающимся на него сном, он живёт в своем мире, где есть только сегодня, и не утруждает себя планами на будущее и воспоминаниями о прошлом.
Илька улыбался, шишок даже в смерти найдёт позитивные моменты, и наверняка умирая над кем ни будь, на прощание, пошутит.
Федогран вспоминал. Отца с матерью. Как они там? Второй, оставшийся в том мире Федогран, наверно доставляет им кучу хлопот? Тот, прошлый, оставшийся в беззаботной юности парень, встречается наверняка с Ленкой, рубиться на компьютере в глупые стрелялки, и мечтает не пойти завтра в школу и подольше поспать. Как это всё мелко, а ведь и он был таким совсем недавно. Если бы не Ягира с Чащуном, то так бы и оставался прожигающим жизнь инфантилом.
Сожалеет ли он о том, что произошло? Нет. Старая жизнь теперь кажется ему на столько пустой, что вызывает отвращение. Только тут, в этом суровом мире, он понял, что такое: «ЖИТЬ», что такое настоящая любовь, что такое долг и честь, и что такое дружба. Он теперь знает, за что можно, не жалея себя любимого, умереть, и он готов к этому.
- Знаете, о чём я подумал. – Зевнул Бер, оборвав молчание. – Завтра, возможно, мы отправимся к Калиновому мосту, в последний путь, а мне почему-то не страшно.
- Ты - и подумал, по-моему, понятия несовместимые. – Хмыкнул шишок, но тут же стал серьёзным. – Неужели и правда завтра всё закончится… Грустно это. Я уже так привык к приключениям, и мысль о том, что подходит всему этому конец, меня приводит в уныние. Было здорово. С вами было весело парни. Прожив много веков, я только с вами понял, что такое: «жить по-настоящему», спасибо за это.
- Завтра… - Сглотнул Вул. – Завтра уже наступило. Время далеко за полночь, и надо бы по-хорошему лечь спать… Но не хочется. Всё думаю: «Как всё пройдёт?». Если мы победим, то боги вернутся, а если нет… - Он замолчал и отвернулся. – А если нет, то мне не хочется дальше жить в таком мире. Насмотрелся уже, как всё будет. Тошнит.
— Это точно. – Вздохнул шишок. – Не хочется. Как подумаю, что кромочников не будет… - Он недоговорил, а лишь вздохнул и махнул рукой, выразив таким образом и сожаление, и огорчение.
- Не. Я всё равно помирать не хочу. Это, конечно, здорово, и интересно узнать: «Что там после смерти?», но я ещё тут не нажился. У меня дома Агли осталась беременная. Да и мамке с тятькой помочь охота, старые они, да и вообще… Деток своих на руках потетёшкать хочу. Квасу холодного, с погреба. Холодца.
- Тебе лишь бы жрать. – Засмеялся шишок. – Хотя от кваса я бы тоже не отказался. А ещё бы лучше Алинкиных блинов, да со сметаной, и взвару горячего, со смородиновым листом. – Он гулко сглотнул. – Так, вдруг охота пожрать стало, что слюна побежала, вот же увалень, соблазнил, аж аппетит разыгрался.