Власти Массачусетса выжили из колонии поселенца Кристофера Гардинера, сочтя его недоброжелателем «их церкви и государства».{80} Гардинер был джентльменом. Когда дело касалось сервентов, поступали куда более жестоко. Так, 14 июня 1631 г. разбиралось дело сервента Рэтклифа по обвинению в оскорблении местных церквей и местной власти. Его приговорили к бичеванию, штрафу в 40 ф. ст., отрезанию ушей и изгнанию из колонии (У., I, 64). 6 сентября за то же преступление бичевали, а затем изгнали из колонии некоего Генри Линна (У., I, 67). Его настроения обнаружили, вскрыв письма, отправленные им на родину. Как и в деле Рэтклифа, обращает на себя внимание обвинение одновременно в нелояльности по отношению к церкви и власти.
Не прижившись в Массачусетсе, колонию покинули приехавшие туда члены одной из левых религиозных сект — фемилисты (У., I, 66). Это случилось в начале июля 1631 г., а чуть позже возник религиозный спор в Уотертауне (У., I, 66, 71–72).
Старейшина уотертаунской церкви Ричард Браун высказал мнение, что римско-католические церкви с оговорками можно считать истинными, т. е. не находящимися во власти Антихриста. В дело вмешался Уинтроп и старейшина бостонской церкви Ноэлл. В Уотертауне, памятуя о независимости своей церкви, кто-то из поселенцев спросил прибывших к ним бостонских руководителей, на каком основании они себя утруждали. Создалась явная неловкость. Губернатор постарался заверить, что он и Ноэлл только соседи-верующие, заинтересованные в церковном мире, но не намеренные навязывать свои взгляды. Все уладили полюбовно, но попытка незаконного вмешательства в спор, касавшийся «чужой» церкви, вызвала подозрительность верующих и не была ими забыта.
Особенность теократической направленности политики руководителей колонии заключалась в том, что она осуществлялась не передачей административно-судебной власти священникам, а путем совместного участия магистрата и священников в контроле над всеми сторонами жизни колонии. Они подчиняли ее определенно понятым и соответственно применяемым религиозным догматам, используя, если считалось необходимым, принудительные административные меры, к которым прибегал магистрат.
Идеологической опорой и средством пропаганды в проведении внутренней политики Уинтропу и его сподвижникам служила прежде всего Библия, в частности слова Ветхого завета: «… Господь судия наш, Господь законодатель наш, Господь царь наш; он спасет нас».{81} Широко использовались высказывания протестантских теологов о божественном происхождении власти, обязательном ей подчинении, о предпочтительности аристократического образа правления, например, таких авторитетов, как Кристофер Гудман и Уильям Перкинс: «Святой Петр изрек: „Бойтесь Бога, чтите цезаря“. А потому признаем и подтвердим, что существование правителя предписано Богом для пользы людей и что Бог, ниспослав нам правителя, предоставил нам множество огромных удобств; „В любом обществе один человек должен быть выше или ниже другого; но не быть равным“».{82}
Последовательные и упорные в защите идеи о божественном происхождении власти, о необходимости подчинения ей, руководители колонии отступали, когда дело касалось правительства метрополии.
3 апреля 1632 г. магистрат запротоколировал: «Томас Кнауэр был закован в кандалы за угрозу суду, что он в случае, если его накажут, будет жаловаться в Англию, чтобы выяснить там, правильно ли наложенное на него взыскание».{83} Поступая таким образом, руководители колонии не находили противоречия в своем поведении. Напротив, были убеждены в своей последовательности. Ведь в принципе они признавали законность королевской власти. Формально не порывали даже с англиканской церковью. Но король и подвластная ему церковь «погрязли в заблуждениях». Они же, пасторы конгрегационалистской пуританской церкви и ее члены-магистраты, следовали «слову божьему», т. е. руководствовались «истиной» (скромности и кальвинистской догмы ради добавлялось: «в меру воли господа»).
При несомненной тенденции к автономии, при уже созданных конгрегационалистских церквах, за чем стояла политическая и религиозная оппозиция массачусетских пуритан официальным английским властям, светским и духовным, пуритане тогда не намеревались добиться государственно-политической независимости колонии или хотя бы в какой-то мере подготовить ее. Прошел всего год с момента отъезда эмигрантов из Англии. Не все их близкие перебрались в Америку. Еще тысячи нитей связывали колонистов со старыми очагами. Они едва пустили корни на новой земле. Только верность королю придавала законные основания хартии и самой колонии, к которой были враждебно настроены даже ее соседи и соотечественники — виргинцы, не говоря об иностранных претендентах на Америку. Колония с большим трудом устраивалась, уповала на поддержку с родины. Она, вероятно, погибла бы, не выручи ее первый пришедший из Англии корабль, доставивший самое необходимое. Все это, однако, не мешало магистрату стремиться к установлению желаемого порядка на подвластной территории, фактически не контролируемой королевским правительством. Последнее помогало идти намеченным путем без помех извне.