Возвращаясь к общему собранию, отметим, что Уинтроп встретил свое поражение мужественно и достойно. Он записал: «Это собрание приняло много хороших постановлений» (У., I, 125). Вероятно, правомерно объяснить такую позицию высокими гражданскими добродетелями бывшего губернатора, его смирением перед «волей всевышнего». Однако одновременно напрашивается мысль о том, что занятая им позиция — результат его неразрывной связи с формировавшимся общественным организмом. Связи не только персональной — социальной.
Принципиальная буржуазная основа создававшихся общественных отношений была неосознанно искомой всеми — при самом различном отношении к частностям. В отличие от Англии, с одной стороны, и Нового Плимута — с другой, где многое в буржуазном развитии затушевывалось (в Англии — сохранявшимися элементами феодально-общественных отношений и традиционными представлениями, а в Новом Плимуте — элементами плебейского «секстантства»), буржуазное развитие Массачусетса шло в более «чистом» виде — с соответствующей пуританской идеологией. В последней ее социальная суть пробивалась, как мы видели, при обращении строителей «города на холме» к «образцам христианского милосердия», которые становились на деле обществом нового социального неравенства.
Так расходились между собой возникавшие в Массачусетсе буржуазные отношения и «пуританская Утопия» английских эмигрантов. Процесс своеобразный и весьма поучительный, но отнюдь не исключительно массачусетский, новоанглийский или даже американский. Дело тут не в «некоторых просчетах» и «промахах», как писал Паррингтон. Такова судьба утопий.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
В процессе так называемого первоначального накопления, знаменовавшего вступление Англии на буржуазный путь развития, с земли были согнаны массы крестьян, а многие ремесленники лишились средств к существованию. В ходе того же процесса слились два течения: одно, влекущее буржуазные элементы и дворянство, связанное с торговлей и предпринимательской деятельностью («новое дворянство»), к колониальной экспансии, и другое — уносящее обездоленных людей, лишенных земли и орудий труда, на поиски новых мест, где они могли вновь обрести землю, крышу и кусок хлеба, избавиться от феодальных регламентаций. Во втором течении выделилась мощная струя, которую составляли люди, чье недовольство существовавшими на родине порядками вылилось в религиозную форму сепаратизма и пуританского конгрегационализма. Оба течения выплеснули значительное число англичан на берега Северной Америки.
Открытие новых земель и морской разбой были прологом. Первые годы Виргинии — трудным началом колонизации. Новый Плимут и Массачусетс — ее продолжение в лице тех, кто искал убежище от религиозных преследований, кто намеревался основать в Америке «Новый Ханаан» и «Новый Израиль». Все они были посланцами возникавшего буржуазного мира и воспроизводили его за океаном. Без непосредственного сопротивления со стороны далекой метрополии, в частности в лице ее официальной церкви, постепенно утрачивала черты социальной утопии «плебейская ересь» пилигримов, а особенно быстро — пуританский «город на холме». Новое общество, создаваемое в английских колониях Северной Америки, свободное от многих пороков старого, феодального, оказалось в то же время неотделимым от эксплуатации, насилия и духовного гнета — в их буржуазном облике.