• Нравы эпохи
В такие времена как наши, когда скандальная пресса напропалую пользуется самыми грязными слухами, когда бесстыдно пачкают репутацию государственного деятеля по любому ничтожному поводу, трудно представить себе то лихоимство, которое при начале царствования Людовика XIV было во французской политике обыкновеннейшим делом. Всеобщее взяточничество поощрялось всей фискальной системой, бывшей одним из самых темных пятен Старого Порядка. Вместо того, чтобы собирать налоги сразу через королевских чиновников, их «закрепляли» за частными лицами, получая от них авансом заранее оговоренные суммы. Налоговый откуп выставлялся на торги и, по обычаю, тот, кто выигрывал аукцион, подносил министру «благодарность» или же назначал ему годовую пенсию до конца аренды.
Фуке был бы святым-чего, конечно, и в помине не было-если бы пренебрег этой малопочтенной торговлей, но относился он к ней как к делу
48
общепринятому и практиковавшемуся всеми министрами до него, начиная с самого Мазарини. Главный его грех был, однако, в том, что занимался он этим слишком открыто, пренебрегая общепринятыми мерами предосторожности. В самих же способах обогащения Фуке не только ничем не уступал своему господину, кардиналу Мазарини, но умел находить для этого новые возможности. К примеру, он спекулировал на бесчисленных государственных займах, цена которых вследствие опустошения казны приближалась к нулю. Перепродавая их через подставных лиц, он обогащался, хотя и скандальным, но законным способом. Для этого на облигациях нужна была лишь его подпись как суперинтенданта, что гарантировало их незамедлительную оплату звонкой и полновесной монетой (конечно, он брал за это хорошие деньги).
Кроме того, чтобы покрыть расходы постоянно нуждавшегося государства, Фуке часто одалживал королю крупные суммы, которые щедро вынимал из собственного кармана. Из этих ссуд, хотя у Людовика XIV не было ни желания, ни средств возвращать их, Фуке извлекал двойную выгоду. Во-первых, они делали еще более неопределенной границу между его личными деньгами и государственными финансами, а во-вторых, как ему казалось, упрочивали его положение доверенного лица при монархе.
*Фуке строит свою империю
Деньги, реками стекавшиеся в его кассы, суперинтендант тратил с невероятной расточительностью. Фуке безумно любил роскошь, почести и блеск. Пользуясь человеческой жадностью, он скупил одну за другой должности: великого раздатчика королевской милостыни, советника Ратуши, секретаря чрезвычайных комиссий Государственного Совета и самую завидную из всех-канцлера королевских орденов. По наущению Мазарини и за скромную сумму в миллион триста тысяч ливров он стал владельцем Бель-И ля, где возвел портовые укрепления. Намереваясь в будущем развивать торговлю с Индиями, Фуке построил великолепный флот, которому, однако, так и не довелось выйти в море.
Во всем нужна мера
Роскошь праздника в Во особенно блистала во время обеда, который был сотворен непревзойденным Вателем и подавался на сервизе, насчитывающем не менее тридцати шести дюжин золотых тарелок и пятисот дюжин серебряных. Король обратил внимание на одну сахарницу: «Какая великолепная позолота!» - воскликнул он. На этот комплимент суперинтендант с гордостью возразил: »Это не позолота, государь. Это чистое золото».
•Безумие величия
В 1661 г., когда суперинтендант достиг апогея своей карьеры, он владел гигантской недвижимой собственностью. Все его жилища демонстрировали непо-
49
Герб Фуке
с изображением белки. Суперинтендант присо-единил к нему девиз: «Цио поп аЕсепдагп?» Впоследствии, как и французские короли, он избрал другую эмблему: солнце^.
и это был его промах! (Гравюра Наншйля, Национальная Библиотека, Париж).
мерную, даже оскорбительную роскошь, которая немало способствовала его опале. Кроме величественного дворца на улице Сент-Оноре, ему принадлежали в столице пять больших доходных домов и зал для игры в мяч на улице Гранд-Опостен. Фуке имел загородные дома в Монтрёйе, куда он часто приезжал, и в Сен-Мандэ, об украшении которого постоянно заботился. Наконец, в парижском округе он унаследовал от отца два виконтства и не упустил расширить их за счет новых земель в Мелёне и особенно в Во, где он построил замок «Тысячи и одной ночи». Наши современники, благодаря гостеприимству графа де Вогюэ, могут видеть его воссозданное великолепие.