Появление генерала Резухина в пункте, лежащем непосредственно на восток от Маймачена, было прямой угрозой флангу и тылу ургинского гарнизона, прерывало сообщение по Калганскому тракту, и должно было внести нервность в ряды китайцев. Расчет барона был не плох. Со столь слабыми силами, как три сотни Резухина и шесть у него, он мог взять город лишь в том случае, если бы ему удалось основательно напугать противника.
Группа Резухина на рассвете 27 октября заняла гору Баян-Дзурх (в 3–4 верстах от Маймачена), но дальше не продвигалась. Да этого и не требовалось обстановкой, потому что не трудно было догадаться о неудаче барона. Резухин держался на Баян-Дзурхе весь день 27 октября, ведя редкую оружейную и артиллерийскую перестрелку с гаминами, которые занимали ряд смежных возвышенностей. Лишь 28 октября 1-й Татарский полк присоединился к отряду барона, когда последовало соответствующее приказание. Что же касается группы, возглавляемой самим бароном, то она перешла горами в падь речки Улятуйки, протекающей через восточную часть города Урги, Маймачен, и направилась вниз по ее течению.
Осенняя резкая сырость энергично пробивалась под легкие дождевики и подержанные английские шинельки, в которых унгерновцы были тогда обмундированы. Барон приметным образом торопил отряд. Вопреки обыкновению — спешивать всадников через каждый час и вести затем людей не менее версты — «в поводу, шагом марш», — он почти уже два часа идет в конном строю. Унгерн, конечно, впереди. Он следует с разведывательным взводом…
Как-то вдруг заметно стало, что узкое ущелье горной речки расширилось. Но едва ли кто-нибудь в отряде знал в тот момент, что мы уже у цели. Трах, трах, трах!
Тататата! — отозвалась тут же в горах вспыхнувшая впереди беспорядочная стрельба, вскоре столь же неожиданно прекратившаяся.
Через несколько минут барон остановил отряд, а сам утонул в темноте. Было ровно два часа ночи. Унгерновцы в конном строю спокойно ожидали дальнейших распоряжений своего начальника. Последовала команда: «Не курить», и от головы колонны прокатилось до замыкающего ее взвода. Кое-где сдержанно разговаривали. Минут через двадцать послышался голос барона. Он вновь тронул отряд и повел его куда-то вправо, на сопки. Указав позицию для пушек, он кратко бросил: «Стреляйте!» В один миг орудийная прислуга приготовилась. Но куда стрелять? Капитан Попов подлетел к барону и попросил распоряжения о том, в каком направлении и по какой цели открыть огонь. В ответ на вопрос Унгерн протянул руку, как будто бросил ее, в ту сторону, куда в данный момент напряженно смотрел, силясь преодолеть взором охватывавший его со всех сторон мрак. «Туда!», — приказал он со свойственной ему лаконичностью.
Ночное небо прорезалось длинными вспышками орудийных выстрелов. Вслед затем гранаты гулко громыхнули где-то внизу; звуки разрывов многократным эхом прокатились по невидимым горам. Китайцы ничем не реагировали на наши выстрелы. Было настолько тихо в этом мире ночной темноты, что в отряде никто даже и не подозревал о близком соседстве города, притаившегося тут же, почти под ногами. Барон молчаливо и неподвижно стоял в продолжении некоторого времени неподалеку от батареи, вероятно, в ожидании ответного сигнала генерала Резухина. Слишком, конечно, большим испытанием было бы для него оставаться в бездействии до наступления рассвета. Потому, убедившись в том, что Резухин не слышит, Унгерн направился на разведку — как всегда, один.
В продолжении тех нескольких часов, которые протекли с момента исчезновения барона до начала рассвета, командиры сотен, что называется «самоопределились», то есть каждый из них занял какую-либо позицию, с намерением, как тогда ночью казалось, образовать общий фронт. На деле же получилась иная и совершенно грустная картина: в темноте сотни разбрелись по сопкам, утратив всякую связь между собой. Никто не знал, где находится барон и какие должны последовать от него распоряжения. Поэтому ни один из начальников частей не решился проявить собственную инициативу.
Унгерн же в то время носился на своем скакуне по неведомым ему окрестностям города, разыскивая сперва китайцев, затем генерала Резухина и, наконец, свой отряд. Спустившись с сопки, на которой он поставил батарею, барон вскоре подъехал к стене г. Маймачена. Продвигаясь вперед вдоль нее, он добрался до какого-то проезда и через это отверстие в стене проник внутрь города. У одного из домов его окликнул часовой. Барон вихрем налетел на гамина, сбил его с ног ударом своего ташура и ускакал. Из Маймачена Унгерн направился на розыски генерала Резухина, но в темноте потерял ориентировку и заблудился.