— А что было потом? — уткнувшись в его грудь, спрашивает она. — Потом ты пошел на дуэль?
— Да, но прежде чем мы начали, Мардеро нас поймала с поличным и вырубила. Конец.
Дума удовлетворенно хихикает и закрывает глаза. Вот она уже сладко спит в его объятьях. Белые ресницы, теплое дыхание, длинные непослушные волосы и беспомощный вид, действующий на него расслабляюще. Голубые глаза Бефора тоже закрываются, и он готов уснуть прямо в стоячем положении, но его опять прерывают на таком сладком предчувствии сна. Он даже не слышит и не смотрит, но все равно чувствует присутствие еще одного оборотня, который появляется из ниоткуда. К ним медленно подходит сестра Мардеро.
— Отпусти ее. Тебе пора выходить.
— Я без нее никуда не пойду, — твердо решает Бефор и не двигается с места, прогоняя сон. Он пару раз зажмуривается, покрепче прижимает Думу и ее цепи к себе и подавляет потребность зевнуть. Он обязательно исполнит ее просьбу — таковы его принципы. Медсестра оказывается совсем близко.
— Срок Думы еще не истек. Если она выйдет отсюда, то только совершенно другим человеком. Таково будет ее наказание за бегство.
Медсестра осматривает спящую Думу ласковым взглядом, на миг заглядывает в глаза Бефора и сразу убеждается в том, что у него нет ни капли сомнений. Это очень удивительно, ведь ее жизнь в прямом и в переносном смысле в его руках. Такая верность своим словам поражает медсестру и она кивает:
— Будь по-твоему.
Нежным касанием Медсестра усыпила Бефора, который так и не смог вспомнить, что произошло дальше.
Глава четвертая
Прошла спокойная неделя. Все погружены в свои дела и не замечают других, они зациклены только на себе. Многие готовятся к письменным тестам и зачетам, и всем не до развлечений. В воздухе витает определенное напряжение, которое образуется только усердной учебой.
Коридор так и веет этим эмфатическим воздухом, через который проходят занятые ученики, куда-то постоянно спеша или разговаривая. Но для нее это лишь звуки и театральные куклы. Точнее — представление. В куклы засовывают руки, словно в перчатки, и начинают трясти ими, двигать их разные части тела, поворачивать, когда говорят лица без рта, и заставлять парить в пределах длины руки. В общем, управлять спектаклем. Она правда любит спектакли.
— Знаешь Добряка? — начинает двигаться и изгибаться в вопросительной позе, кукла А, со светлыми косичками и пышным синим платьем. Все происходит на фоне окна в коридоре, из которого сочатся светлые лучи осеннего солнца. Слабые, слабые лучи.
— Он же плакат повесил на доске объявлений, конечно знаю, — две бусинки куклы Б, одетой в юбку и теплый свитер, одобрительно моргают, а руки без пальцев сходятся в молящемся, удовлетворенном жесте.
— Однажды я попросила его отдать за меня книги в Центр учебы и он согласился! — радостно всплескивает тканевыми ручонками кукла А и продолжает с восхищением произносить слова без рта. — Он помог не только мне. Он же Добряк. За месяц его уже вся Академия знает.
— Надо что-нибудь тоже попросить, — и вторая кукла задумывает: преподносит к месту, где должен быть рот тканевую руку и хмыкает — Он же все сделает?
— Абсолютно!
Театральные красные занавески закрываются. Ее аплодисменты. Конец.
На самом деле нет никаких кукол. Она стоит напротив доски объявления и судорожно ищет глазами неприметную бумажку, на которой наверняка написано: "Добряк, звонить по такому номеру, живу в комнате такой-то, зовут так-то. Любая просьба и я обязательно помогу".
Но нет, там было написано его имя и только одна фраза: "Я помогу вам". А имя? Имя…
— Бефор, — тихо произносит она и углубляется в свои мысли. Она обязательно его найдет. Но как?
Приключения неудачницы Аарин начинаются.
–
Светло-рыжая девушка, среднего роста и с большими черными очками…нет, скорее двенадцатилетняя девочка, как будто впервые попавшая в эту Академию, с интересом рассматривает объявления. Длинный хохолок, скрывающийся среди основных локонов, огненно-красные глаза блестят от слабых лучей солнца. Странно, что только она такая четкая в поле зрения и никогда не кажется безликой.