— Зачем ты пришла? — спрашивает Бефор, строжась.
— Ты остался совсем один. Потому что слабый. Ты не смог защитить меня.
Она, прислонившись к стене, равнодушно обращает взгляд к нему.
— Заткнись, — встревоженно просит он, когда видит ее внезапную короткую ухмылку.
— А раньше ты просил у меня прощения. Совсем отчаялся…Бедняжка.
— Прекрати, пожалуйста.
Она противно смеется и нагловато прищуривается. Бефор, чувствуя себя последним ничтожеством, виновато смотря на нее. Все та же блузка с розово-нежной кофтой и юбка. Такие же платиновые волосы и терракотовые глаза. Как настоящая.
— Таким слабым ты никому не нужен.
Ее пронзительно-жестокий голос проникает в самую глубину его сердца и оставляет незаживающую душевную рану. У него не хватает смелости смотреть в ее кровавые глаза и он мрачно опускает голову.
— Я знаю.
— С кем ты…разговариваешь? — робко выдавливает другой женский голосок.
Бефор живо поднимает голову и осматривается, видя только Аарин, выглядывающую из-за стены. Он расслабляется, что никого, кроме нее здесь нет, и спокойно ложится на кровать.
— С Гезарией.
Она искренне удивляется.
— Но она же умерла?
— Она до сих пор ко мне приходит. Не могу избавится от кошмаров, от нее и от чувства вины, — откровенничает он и переворачивается на бок, лицом к стене. — А ты почему пришла?
— Ну как бы… — ее голос трясется в смятении и слышен все тише, — я тут… свой рюкзак забыла…
Бефор молча ждет и слышит ее шаги, проходящие мимо и вдруг пропавшие. Кажется она останавливается. Бефор хочет обернуться и узнать, почему, но боится ее спугнуть. Два дня назад он вел себя и правда как сумасшедший. Обдумав в одиночестве все сказанные ею слова, он решил перестать жалеть себя или ненавидеть. Но пока у него не получается сделать первый шаг.
— У меня начались кошмары, — строгие, но мелодичные слова произносят ее уста, — из-за тебя.
Он невольно вслушивается в ее голос, закрывает глаза и вздыхает.
— Прости. И за позавчерашний день тоже. Мне жаль, что я напугал тебя.
Что-то разъедает изнутри, но это быстро проходит. Разные голоса еще долго звучат эхом в его голове. Он задерживает дыхание и закрывает уши. Так и не дождавшись ее ответа, он добавляет:
— Надо было как-то по-другому начать нашу вторую встречу. Ты ведь меня совсем не помнишь. Так что…
И тут в его горле застревает огромный горький ком, который невозможно проглотить. Он не может выдавить и словечка через открытый рот. Губы шепчут желаемое, а озвучить не могут. Бефор становиться все беспомощнее, оказываясь в ловушке или в клетке. Он сидит там уже две недели с лишним, дергает железные прутья решетки и безнадежно прислоняется к сырому каменному полу.
Он боится, что никогда не сможет выйти из этой клетки живым. Он боится, что снова вернется в эту подземельную тюрьму, всеми давно забытую. Один. В темноте. Навеки.
Его одеяло начинает уползать, а потом резко стягивается! По коже пробегают мурашки, Бефор начинает возмущатся и цепляется за теплое одеяльце:
— Эй! Мое! Мое одеяло!
— Поделись, мать твою, мне холодно! — жалуется она, пока тянет белого цвета одеяло и мычит, чтобы добавить к своим тоненьким ручонкам сил. Вялый и слабый Бефор не сдается и не отпускает, потому что ему тоже холодно. Он даже рычит на нее, а она рычит ему в ответ.
— Отдай!
— Отдай!
В унисон вопят они и хмурятся, стискивая зубы. Никто не хочет превратиться в лед. Их замершие пальцы рук не отпускают одеяло и до сих пор тянут в противоположные стороны. Еще чуть-чуть и оно порвется…
Они застывают под урчание пустого живота одного из них. Бефор стыдливо смотрит на одеяло. Он снова ничего не ел. А она лишь победно усмехается и легко отдергивает одеяло к себе. В ее глазах зажигаются огни, зрачок оживает под ярким пламенем и немного дрожит от неукротимой энергии. Ей весело?
Ее маленький носик дергается и она любопытно преподносит одеяло к лицу, которое Бефор тут же возвращает на кровать. От такого резкого движения она теряет равновесие и шлепается на охладелый линолеум. Бефор довольно лыбится.