Когда великан достиг леса, Василий уже почти догнал его и вполне мог бы поразить его в спину копьем. Однако привычка встречаться с врагом лицом к лицу удержала руку Василия.
Опять начался подъем. Великан, цепляясь ручищами за стволы деревьев, стал быстро удаляться. Он громко пыхтел и сопел, тонкие осины с треском ломались под его могучей дланью.
Внезапно с небес стал падать густой медленный снег. Сумерки сделались гуще.
Василий отдышался на вершине горы, оглянулся на Фому и Худиона. Лишь эти двое не отстали от него.
– Времени у нас, други, всего ничего, – сказал Василий. – Вот-вот стемнеет, а ночью засыплет снегом все следы, тогда ищи-свищи великана.
Оба ратника молча согласились со своим вожаком.
Виляя между пихтами, три лыжника начали спуск с горы. Плотный наст скрипел под лыжами на поворотах. Хлестали по лицу ветви кустарников.
Худион, зацепившись лыжей за корягу, перекувырнулся через голову и ударился о древесный ствол. К нему подоспел Фома.
Василий, задержавшись, крикнул снизу:
– Ну, что там?
– Худион ногу повредил, – прокричал в ответ Фома.
– Оставайся с ним! – приказал Василий и устремился дальше вниз по склону.
След великана был еще хорошо различим. Но скоро опустится ночь, и тогда погоню придется прекратить.
Василий задыхался, пот заливал ему глаза. Он спотыкался, падал, поднимался, и снова падал, и снова поднимался, ругаясь вполголоса. Лес словно ополчился на него, подсовывая ему под ноги стволы поваленных бурей деревьев, пряча под сугробами пни, цепляясь кустами за руки. Темные ели и сосны со всех сторон надвигались на него, совершенно заслонив полыхающий на западе закат.
Внезапно Василий увидел Хеогену. Тот сидел на поваленной ели шагах в тридцати от него. Видать, совсем притомился.
Василий свистнул.
Великан оглянулся, нехотя встал и зашагал по сугробам прямо в бурелом.
Василий, напрягая последние силы, бросился вслед за ним. Он уже видел бурую шубу великана, мелькающую впереди среди деревьев совсем рядом, слышал его шумное дыхание… И вдруг великан пропал из виду, будто растворился в воздухе. Но оставались его следы в глубоком снегу. Василий шел по ним через густой осинник, держа копье наготове. Может, великанище затаился и ждет его в засаде! Осинник кончился. След уводил в сторону, к разлапистым столетним пихтам, под которыми уже скопилась предательская темнота.
Лыжи легко заскользили под уклон.
Могучие сосны вставали на пути. Василий обогнул одно дерево, другое…
Внезапно прямо перед ним возникла черная яма, словно разверстая пасть чудовища. Василий не успел ни крикнуть, ни воткнуть копье в снег, как полетел вниз вместе с комьями снега и обломками тонких жердей, которые наполовину прикрывали яму сверху.
«Ловушка!» – мелькнуло у него в голове.
Василий шмякнулся на что-то мягкое и тут же был отброшен к земляной стене какой-то неведомой силой. Боль искрой прошла по телу. Василий открыл глаза и похолодел. В полумраке ямы-ловушки в двух шагах от него сидел великанище, издавая какие-то нечленораздельные звуки и щелкая зубами. Его желтые круглые глаза не мигая смотрели на Василия.
«Ну, молодец, поминай всех святых!» – подумал Василий.
Его рука потянулась к рукоятке кинжала.
…Целый день друзья-побратимы искали Василия.
Ближе к вечеру Василий сам наткнулся на них. После радостных объятий и похлопываний по плечу ратники развели костер в укрытой от ветра лощине. Василий снял лыжи, бессильно опустился на вязанку хвороста и протянул к огню озябшие руки.
– Догнал ли ты великана? – спросил Фома, изнемогавший от любопытства.
– Догнал, – устало ответил Василий и вынул из-за пазухи клок рыжевато-бурых волос.
Фома взял волосяной пучок из руки Василия, понюхал. Сморщился:
– Ну и запах от его шубейки!
– Такие волосы растут у великана по всему телу, кроме головы, – сказал Василий. – В остальном он такой же человек, как и мы. Только разговаривать не умеет.
– Коль разговаривать не умеет, значит, не человек, а дух нечистый, – заметил Домаш.
– Стонал великанище, как человек, и кровь у него красная, – со вздохом произнес Василий, – силища только нечеловеческая.
– Прикончил ты его? – спросил Костя Новоторженин.
– Пришлось, – ответил Василий. – В яму-ловушку свалились мы оба. Великан на меня бросился, да пособил мне Господь зарезать его. Чудом жив остался.
– Как же ты из ямы выбрался?
– Сумел вот.
– Молодец, Вася! – воскликнул Фома. – С честью в Новгород вернемся. И за даньщиков убиенных рассчитались.