потому что у Fw.200, даже когда их использовали военные, так и осталось уязвимым
брюхо.
— Гм, звучит логично, — кивнул Вольф. — Считаете, Танк — гений?
— Если не гений, то очень близко к этому определению, — вставил Хопкинс. —
Оригинальнейший человек, авантюрист в своем роде. Участник Первой мировой.
Компания «Фокке-Вульф», возможно, так и осталась бы в безвестности, если бы не он.
Генрих Фокке и Георг Вульф работали вместе еще до войны, а в двадцать четвертом
раздобыли деньги и сняли ангар в аэропорту Бремена, причем не лично сами, а пополам с
еще одной фирмой. В двадцать седьмом Вульф погиб во время испытания самолета, а
потом, в тридцать первом, там появился Танк.
— Если он участник войны, то сколько же ему было лет? — спросил Хопкинс.
— По моим данным, тридцать три, — сообщила Брунгильда. — На тридцать первый год, я
хочу сказать. К тридцать седьмому году в компании «Фокке-Вульф» не было уже не
только Вульфа, но и Фокке — он стал профессором и занялся вертолетами в специально
созданной для этого фирме. Танк занимался творческим самовыражением, получал
профессорские и академические звания и строил гражданские самолеты. Кстати, он сам
поднял в воздух свой первый «Кондор» — 27 июля 1937 года. Тогда еще без
пассажирских кресел.
— Кстати, сколько человек мог перевозить «Кондор»? — спросил Хопкинс.
— Двадцать шесть, — ответил Вольф. –
И пять человек экипажа. Вообще по тем временам — очень впечатляло. Беспосадочный
перелет через Северную Атлантику! Да это был лучший авиалайнер в Европе. Кстати,
второй прототип Fw.200 с личным именем «Иммельман III», стал личным самолетом
Гитлера.
— Интересно, как все эти пафосные летчики Первой мировой — Рихтгофен, Иммельман
— превратились не просто в легенду, а в названия эскадрилий, самолетов... — задумчиво
молвила Брунгильда Шнапс. — Попытка реванша или просто германская склонность к
мифологизации?
— Это уж вам видней, фройляйн, — отозвался Хопкинс. — Я бы сказал, что это попытка
создать непрерывную традицию, поместить «нынешних» в обстановку легенды.
— Возвращаясь к идее военного использования, — начал было Герман Вольф, но Хопкинс
его остановил:
— Я так понимаю, фройляйн Шнапс права: поначалу никакого военного использования не
предполагалось. Иначе немцы не продавали бы эту машину за рубеж. А первые
«Кондоры» оказались в авиакомпаниях Дании, Бразилии — ну куда же без нее... В
Финляндию тоже продали.
— Основной покупатель все-таки была Люфтганза, — сказала фройляйн Шнапс. — Ну и
наконец следовало показать, на что способен новый самолет. Так что 10 августа 1938 года,
после всех доделок, доработок, испытаний и так далее, флюгкапитаны Хенке и фон Моро
подняли «Кондор» с берлинского аэродрома Темпельгоф и спустя сутки и два часа
приземлились в аэропорте Флойд Беннет, Нью-Йорк. Обратный полет занял меньше суток
— это было связано с направлением ветра.
— Звучит как рекорд, — заметил Вольф. — Но, сдается мне, на этом создатели «Кондора»
не угомонились. В Токио не они летали?
Брунгильда Шнапс кивнула:
— Да, и тот же самый экипаж. Через три месяца провели самолет до Токио — через Басру,
Карачи и Ханой. С посадками, разумеется. Общее время в полете — почти двое суток. На
обратном пути самолет потерял ориентировку и разбился недалеко от Манилы. Однако
японцы все равно сильно захотели такой самолет. И с имперскими ВМС был заключен
контракт — конечно же, секретный, — на поставку дальнего морского разведчика
«Кондор». Это был не совсем тот же самый пассажирский самолет, естественно, а
модификация: например, запас топлива в центропланных баках увеличили на шестьдесят
процентов и добавили отсек для размещения двух тонн полезной нагрузки.
— Что подразумевается под «полезной нагрузкой»? — спросил Вольф. — Бомбы?
— Фотоаппараты, осветительные ракеты, маркерные маяки, спасательные шлюпки, —
перечисляла Брунгильда. — Ну и вооружение: три пулемета, например. Ну а кроме того,
— прибавила она, — японцы хотели этот авиалайнер и для гражданских перевозок и
купили пять штук.
— Ну а когда началась Вторая мировая, понятное дело, все изменилось, — заговорил
Хопкинс.
Герман Вольф кивнул:
— Потребовались самолеты, способные действовать на океанских коммуникациях в
Атлантике. А у Люфтваффе подходящей машины для таких целей попросту не было.
Единственный самолет, который как-то подходил, — японская версия Fw.200.
— Но японская версия была в Японии, — вмешалась Брунгильда. — Поэтому
министерство авиации Германии в срочном порядке выдало задание на переделку
коммерческой машины в боевую. И тут мы возвращаемся к вопросу: вкладывал ли Курт
Танк изначально в свой проект мысль о возможном использовании военными. Тот
«Кондор», который имелся на начало войны, для решения новых задач не подходил: он
был рассчитан на меньшие нагрузки и эксплуатацию со стационарных аэродромов. А
требовалось, чтобы он взлетал с фронтовых аэродромов с плохим покрытием.
Нагруженный запасом топлива и вооружением. В бою предстояли нерасчетные
перегрузки. И все это — на малой высоте в плотной и турбулентной атмосфере.
— Однако конструкторы как-то вышли из положения? — вмешался штаб-сержант. —
Иначе мы не говорили бы сейчас о «Кондоре» как о выдающейся машине.
— Понятно, что «Фокке-Вульф» постарались усилить конструкцию отдельных элементов,
которые вызывали наибольшее опасение, — ответил вахмистр. — В результате вес
планера увеличился на двадцать девять килограммов. Там надо было все переделывать
чуть ли не с нуля. Времени, как всегда, не хватало. Поэтому что-то доработали уже при
окончательной сборке. Поставили три пулемета: в малой верхней турели за кабиной, в
задней фюзеляжной турели с раскрывающимся экраном и в подфюзеляжном люке.
Подвесили четыре бомбы по 250 килограммов... Таких машин выпустили десять.
— Новая модификация тоже не была в полном смысле слова боевой машиной, —
подхватила фройляйн Шнапс. — Планер недостаточно прочный, уязвимая топливная
система, отсутствие брони.
— Ну куда там броню, машина и без того тяжелая, — возразил Хопкинс.
— Да там и без этого хватало проблем, — вздохнула Брунгильда. — Больше половины
машин развалилось в течение первого же года. Но работы не останавливались несмотря ни
на что. В феврале сорок первого взлетел основной серийный вариант, существенно
усиленный. Экипаж — шесть человек. Поставили мощное вооружение. Потом добавился
еще точный бомбардировочный прицел. В общем, в сорок первом построили пятьдесят
восемь «Кондоров», и все разные. В сорок втором добавился радиолокатор...
— Очень увлекательно, — перебил штаб-сержант Хопкинс, — но ответьте мне, мои
просвещенные друзья: почему Черчилль называл этот самолет «бичом Атлантики»? Пока
что никаким «бичом» не пахнет...
Герман Вольф и Брунгильда Шнапс переглянулись. Затем Брунгильда кивнула, и Вольф
заговорил первым:
— Сначала, в июле сорокового, «Кондоры» довольно скромно били по морским
коммуникациям Британии: обычно они сбрасывали четыре бомбы по 250 килограммов
куда-нибудь в Корнуэлл или Ирландию и отправлялись к себе обратно, в Норвегию. А дня
через два возвращались. Те же «Кондоры», которые вылетали из Бордо, занимались
разведкой над Северной Атлантикой. Обнаружат конвой — и наводят на него подводные