нашли больное сердце...
— Это обидно, — кивнул Гастингс. — Но, как мы видели, в кино он наверстал
упущенное.
— Насколько возможно, — согласился Вася. — И вот, Быков с Попковым разговорились.
И авиатор рассказал о своей второй эскадрилье, которую называли «поющей». А надо
сказать, гвардейским истребительным авиаполком, куда он попал весной сорок второго,
командовал Василий Сталин. Сын Ого-го Кого! Кстати, Василий нормально воевал,
совершил двадцать шесть боевых вылетов...
— Нормально? — прищурился Гастингс. — Если вспомнить, сколько вылетов совершали
боевые летчики, например, английские...
— Вы же понимаете, сэр, трудно быть младшим сыном такого человека, как Сталин, —
ответил Вася. — Я вообще не понимаю, как он ухитрился продержаться так долго. Кстати,
с Попковым они почти ровесники: Василий двадцать первого, а Попков — двадцать
второго года рождения.
— Ладно, товарищи, давайте лучше о Попкове, — перебила Зинаида Афанасьевна.
— Женщины любят слушать про героев, — подмигнул Вася. — Виталий Попков —
москвич, и в те годы было ему двадцать лет. Из училища выпустили его в звании
сержанта. Удивлены? Это был тот самый год, когда нарком обороны Тимошенко приказал
выпускать летчиков не лейтенантами, а сержантами.
— Немецкие летчики, кстати, выходили из училищ фельдфебелями, — вставил Вольф.
— Ага, — сказал Вася. — А теперь прикинь, как это происходило у нас. Является в полк
такое чудо в солдатской шинели и с двумя треугольниками в петлицах. Практически как
Грушницкий.
— Так Маэстро в фильме — капитан, — заметил Билл Хопкинс. — Как же сержант мог
быть его прототипом?
— Не знал, что ты такой формалист, — хмыкнул Вася. — Вот слушайте, как было. Если
это легенда, то даже не извиняюсь: красивая легенда! По дороге в часть у Попкова в
поезде украли шинель, и на одной станции комендант пожалел болезного, подарил ему
свою старую шинель. Еще с Первой мировой. Во сукно тогда было, заметим в скобках!
Приезжает двадцатилетний сержант в шинели времен «империалистической», до пят. И
что он видит?
— Что? — спросил Франсуа.
— Самолеты! — засмеялся Билл Хопкинс. — Я угадал?
— Тоже мне «угадал», — засмеялся и Вася. — Конечно, он видит самолеты. Что еще
могло быть на аэродроме? Побежал скорее к одному из них, забрался и впился в приборы
жадными руками. Тут техник-старшина: «Вылазь из кабины!» Попков ему: «Да я летчик!»
Старшина: «Какой ты, к черту, летчик?» Словом, не поверил. Тут приходит командир
полка, смотрит — парень молодой, рвется в бой. Ладно, проверим. Позволил
тренировочный полет. То есть — взлететь, сделать круг, посадить машину. Попков давай
показывать высший пилотаж: пикировал, входил в штопор и тэ дэ. Наконец приземлился.
Командир рассердился и назначил лихача дежурным по аэродрому, «пока не посинеет».
— Ага, — обрадовалась Зиночка, — вот и эпизод из фильма.
— Причем сходство еще более глубокое, — продолжал Вася с самым серьезным видом, —
потому что Попков от скуки пристрастился ловить кузнечиков. За что и называли его
Кузнечиком.
— А собачка тоже у него была? — спросила Зиночка.
Вася кивнул:
— Была, только размерчиком побольше. В фильме-то маленький песик, на ручках
помещается, а реальное животное представляло собой дворнягу по имени Барбос. Пса
этого пилоты нашли в разбитом немецком полицейском участке, очень голодного.
Подкормили, Барбос и пошел с ними. Действительно умел выполнять солдатские
строевые команды. При команде «вольно» вилял хвостом. Попков даже брал пса в полет,
но командир запретил: «Ты, — говорит, — при случае можешь с парашютом выброситься,
а собака погибнет».
— И что, пес так и дожил до конца войны? — поинтересовалась Зиночка.
— И после войны еще оставался с Попковым, долгожитель оказался, — ответил Вася. —
И вот еще один момент сходства с персонажем из фильма — Кузнечиком. В марте сорок
второго полк улетел на задание, на взлетном поле остались самолеты командира полка и
политрука. И вдруг вечный дежурный по аэродрому — Попков-Кузнечик — видит: для
атаки на аэродром заходят два «Юнкерса-87» и «Мессершмитт-109».
— Стоп, — остановил рассказчика Билл Хопкинс. — Что-то в таком роде я читал. Там
говорится, что для атаки заходил «Дорнье-217».
— Мы находимся на почве легенды, — ответил Вася. — Легенда эта красива, иногда
противоречива, но неизменна в своей сути. Молодой летчик оказался к самолетам ближе
всех. Не раздумывая, без обмундирования и без парашюта, забрался в кабину, набросился
на «Юнкерс» (по другой версии — на «Дорнье») и сбил его. Остальные немцы улетели.
Причем командир полка в это время брился и выбежал на аэродром в одной майке.
Зиночка так и ахнула:
— И что, эта смешная фраза в фильме — «Вы, товарищ командир, своим нижним бельем
распугали всех немцев» — она тоже из реальности?
— Попков в одном интервью утверждает, что да, — сказал Вася.
— Если это и выдумано, то очень хорошо выдумано! — вмешалась в разговор Брунгильда
Шнапс. — Лично я потрясена судьбами тех летчиц, которые в финале фильма погибли.
Они тоже реальны?
— Да, — Вася вздохнул. — Кстати, могу вас немного утешить: в реальной жизни одна из
них, Надежда Попова, осталась жива и потом вышла замуж за Семена Харламова, тоже
летчика и героя. Он стал одним из консультантов Быкова при создании кинокартины.
— Как же он позволил, чтобы героиня, для которой его жена послужила прототипом,
погибла? — ахнула Брунгильда.
— Советские люди не были суеверны, — сказал Вася. — По крайней мере, многие из них.
Он еще дразнил ее: «Гляди, второй раз похороню, если будешь себя плохо вести».
Впрочем, ни в чем не уверен. Тут область даже не легенды, а мифа.
— Ужас, — Брунгильда покачала головой. — А другая девушка?
— По некоторым данным, погибла при бомбежки столовой, — сообщил Вася. — Именно
поэтому одна осталась в живых, когда вторая была убита. Были бы обе в самолете —
разбились бы, конечно, как и героини фильма.
— Погодите, — остановил беседу Франсуа Ларош, — мы выяснили, каким образом
Виталий Попков стал прототипом Кузнечика. Но как он же сделался прототипом
Маэстро?
— Очень просто, — ответил младший лейтенант Вася. — Получил комсомольское
задание по партийной линии: организовать ансамбль художественной самодеятельности
для поддержания в полку морального духа. Кстати, потом, в семидесятые, именно этот
факт возмущал ответственных дяденек, которые полтора года не пускали фильм в прокат.
Мол, что за цирк: у людей боевые товарищи погибают, а они песенки поют! Быков
спрашивает: «Откуда вы, товарищ министр, знаете, что так не было? Вы на фронте
находились?» — «Нет, — говорит ответственный дяденька, — на фронте я не был, но
точно знаю, что такого быть не могло!»
— Во дает! — присвистнул Билл Хопкинс. — Ведь именно так было. Взять нашего
Гленна Миллера...
— Да погоди ты с Гленном Миллером, — отмахнулся Вася. — Мы ведь говорим о
Дважды Герое Советского Союза Виталии Попкове. В общем, решил он организовать
ансамбль. А любил он, как ты правильно намекаешь, именно джаз. У него даже был свой
кумир — Эд Родман. Так что он старался копировать его, играть на трубе и этой же
трубой дирижировать.
— И что, собрал джаз прямо в полку? — засмеялась Зиночка.
— Именно. И пели они не народные и патриотические песни — это уж Быков придумал,