— а фронтовые и одесские.
— Одесские? — удивилась Зиночка.
— Леонид Утесов со своим знаменитым джазом не раз навещал полк. Кстати, подарил им
два самолета — оркестр на свои деньги построили. На одном из самолетов было написано
«Веселые ребята». И заодно преподнес «царский дар» — целую коллекцию пластинок с
одесскими песнями. Пластинки тогда были, прошу учесть, бьющиеся, — торжественно
добавил Вася, — а летчики ухитрились пронести их через всю войну. Вот эти песенки и
исполняли.
— Звучит почти как старая советская комедия о войне, — заметил Вольф. — Все летают,
поют, никто не бьется. Ни люди, ни пластинки.
— Пластинки сохранились, а люди и самолеты бились, еще как! — ответил Вася. — Не
будь как тот ответственный дяденька, который фильм запрещал. Попков два раза падал.
Один раз его подбили на малой высоте, самолет загорелся, летчик едва успел дернуть
кольцо парашюта. Парашют тоже обгорел... В общем, повезло — упал в болото, на голове
— ожоги.
— А второй раз? — спросил Вольф.
— Второй раз — таранил самолет. Были тяжелые внутренние повреждения, дышал с
трудом, сердце сбоило, но — продолжал летать. Удивительный был человек. Вот такой
сюжет, друзья мои, — заключил Вася. — Одного реального человека хватило для того,
чтобы дать жизнь сразу двум персонажам.
— Кстати, — заметил Билл Хопкинс, — я заметил, что в небе показывают один
самолетик, а на земле — вроде как другой.
— Это потому, друг мой бдительный, — засмеялся Вася, — что снимали действительно
другие самолеты. Озаботился, кстати, сам Покрышкин — очень уж ему понравился
сценарий. И по его распоряжению Быкову выдали четыре истребителя «Як-18» и один
чехословацкий «2-326», который внешне похож на Bf.109. Все машины, как вы знаете, из
начала шестидесятых.
— Вот так создаются легенды, — подытожил Франсуа.
— Легенды создаются из реальных дел и подвигов, — сказал Вася.
— Как хорошо, товарищи! — воскликнула Зинаида Афанасьевна и взяла Васю и Хопкинса
под руки. — Сегодня День Победы, лучший день в году! И сколько бы лет ни прошло, 9
мая 1945 года останется самым светлым днем в истории. Я верю в это!
© А. Мартьянов. 08.05. 2013.
73. Что видит самолѐт
Майор Штюльпнагель гневно взирал на Германа Вольфа.
Вахмистр вытянулся и придал взгляду оловянное выражение.
— Что вы тут за цирк устроили, вахмистр? — начал Штюльпнагель. — В честь чего столь
странные полеты?
Вольф молчал. Когда «Карлсон» впадает в ярость, лучше ничего не возражать. Хотя на
самом деле в своем полете Герман Вольф ничего странного не находил. Ну подумаешь,
летал немножко низко, на бреющем... Как говорится, летать высоко легче, чем летать
низко, — а кто из летчиков не любит вызовов своему мастерству?
— Возможно, вы вообразили, что это такой новый остроумный способ стрижки газонов?
— продолжал Штюльпнагель.
Судя по тому, что в тоне майора появилась язвительность, скоро он выдохнется и придет в
относительно спокойное расположение духа.
— Никак нет, герр майор! — отчеканил Вольф. — Для стрижки газонов существует
садовник!
— Не знал, что на сервере WoWP появилась такая позиция, как садовник, — сообщил
Штюльпнагель. — Вы едва не снесли крышу финансового управления. Зинаида
Афанасьевна...
— Неужели пожаловалась? — изумился Вольф.
— Нет, естественно, такая храбрая и красивая фройляйн жаловаться не станет, — но она
выбежала из помещения, и ее прическа была немного растрепана. Выводы можете делать
сами.
— Очевидно, мне предстоит летать на чем-нибудь допотопном до конца месяца, —
предположил Вольф.
— Очевидно! — рявкнул напоследок Штюльпнагель и удалился.
Вольф перевел дыхание и вытер лоб.
— Что, досталось, болезный? — К вахмистру приблизился Змей Горыныч.
Вольф подскочил:
— Горыныч! Теперь ты!.. Что за сюрпризы!
— Нервишки шалят? — ухмыльнулся древний змей. — Как летать у прекрасных
фройляйн над головой, задевая их за прическу, — так Герман Вольф в первых рядах, а как
дать ответ за свои деяния — так сразу в кусты? На чем летал-то?
— На Ил-20, — сказал Вольф.
— Взял советскую машину? — Дракон выпустил струйку пламени, стараясь не слишком
закоптить взлетную полосу.
— А что, нельзя? — возмутился Вольф. — Захотелось полетать на советской машине. Да,
послевоенной. Вот такой каприз.
— Вообще тема сложная, — сказал Горыныч, облизываясь. — Я имею в виду
штурмовики. Это органическая материя — дракон, например, — снижается, как хочет, и
сметает огнем все живое и неживое на своем пути. А неорганическая, вроде самолета,
несет в себе массу проблем. И главная из них — летчик.
— Летчики, кстати, вполне справляются, — начал было Вольф, но Горыныч отмахнулся:
— Летчику нужен хороший обзор. Вот где проблема. Необходимо видеть, что происходит
впереди и внизу. Правильно оценить обстановку на поле боя, найти цель, определить, где
у противника противное ПВО, прицелиться, выстрелить. Смести со своего пути все
живое...
— Да я понял, — отмахнулся Вольф. — К чему ты все это мне говоришь?
— К тому, что твой Ил-20 строили долго и мучительно. А ты не ценишь чужой труд,
летаешь как попало.
— Не как попало, — обиделся Вольф. — Очень даже осмысленно. Ну, увлекся. Может
быть, удачный был бой. Может быть, я был в хорошем настроении.
— Отличный способ повеселиться — разозлить начальника финансового отдела, —
заметил дракон. — Впрочем, Зиночка — ангел.
— Только не летает, — вздохнул Вольф.
— Твое счастье, — буркнул дракон. — Ну так вот, о прицельном бомбометании. Ты ведь
помнишь, что штурмовики использовались в том числе и как легкие бомбардировщики? В
общем, нужен хороший обзор — как вперед-вниз, так и непосредственно под самолет. Над
этой проблемой и бились много лет. На Ил-2, если помнишь, сиденье летчика поднято,
двигатель опущен, а в результате — угол обзора вперед-вниз восемь градусов.
— Оптимальным считали, если я правильно помню, тридцать, а еще лучше — тридцать
пять, — нахмурился Вольф. — У Ил-2, кажется, был перископ, но вообще бомбили просто
используя задержку времени сброса бомб.
— В принципе, над «самолетом поля боя», который мог бы осуществлять штурмовку и
бомбометание, работали много и напряженно, — продолжал Горыныч. — Слишком много
факторов приходилось сводить воедино: обзор, защищенность пилота, огневую и
бомбовую мощь, скорость... Пока пробовали то один, то другой проект, началась война.
Войне нужен самолет прямо сейчас, и времени на вдумчивые исследования не остаются.
— Архангельский, кажется, занимался разработками? — припомнил Вольф.
— Архангельскому утвердили макет бронированного штурмовика двадцать третьего июня
сорок первого, — сказал Горыныч. — И тут же свернули работы. Ровно через год
Ильюшин отправил свой эскизный проект одномоторного одноместного бронированного
штурмовика. Отчасти его детище напоминало «Аэрокобру». Ильюшин пытался изменить
обзор, усилить артиллерийское вооружение и даже обещал, что этот самолет сможет
поражать тяжелые танки.
— Гм, — заметил Вольф с сомнением.
— Ты прав, — подхватил Горыныч, — тяжелые танки были ему не по зубам, но против