пике давал меньшую просадку. «Ишак» тяжелее, он более инертный. Гонится за Ки-27,
пикирует... и не успевает выйти, врезается в землю. А самурай поднимается. Правда,
случалось, у Ки-27 при резком выходе из пике отлетали крылья. Так что они
предпочитали лучше подниматься в небо, чем падать к земле.
— А советская «Чайка»?
— «Чайка» — биплан. Скорость у нее повыше, чем у И-15 бис. Отчасти — за счет
убирающихся шасси, отчасти — из-за более мощного и высотного мотора. Но
маневренность у «Чайки» была значительно хуже, чем у Ки-27. И к тому же «Чайка»
«рыскала». Плюс — плохой обзор вперед. Японцы это быстро поняли и не боялись
атаковать спереди, а вот на «ишаки» обычно в лобовую не заходили. Хуже всего было,
если в полете случался обрыв несущих лент расчалок. В общем, летчики начали бояться
летать на «Чайках». Да и вообще, истребитель-биплан — это для тридцать девятого года
анахронизм.
— Так на чем, в результате, сражались «Советы»?
— Будем так считать, на И-16. Двигатель только другой установили, более новый, М-62
вместо М-25В. Причем меняли прямо на полевых аэродромах. Да, и вот еще! — оживился
Вася. — Под крылья И-16 начали подвешивать неуправляемые реактивные снаряды.
— То есть, ракеты? — уточнил Гастингс.
— Именно. В начале августа в Монголию прибыла пятерка новых И-16,
экспериментальных. Пилотов этой группы называли «звонарями» — по имени командира,
капитана Звонарева. По каждой консолью крыла у новых машин были установлены по
четыре рельсовых направляющих для пороховых ракет РС-82 калибра 82 миллиметра.
Двадцатого августа дали первые залпы по вражеским истребителям. Всего они провели
четырнадцать воздушных боев.
— Эффективно? — осведомился Гастингс.
— Сейчас уже точных цифр не установить, — откликнулся Вася. — Да и тогда это было
затруднительно. Радиус поражения у РС-82 был довольно широким, но имелся
существенный недостаток — большое рассеивание и отсутствие на ракете
дистанционного взрывателя. От летчика требовалось точно определить расстояние до
цели, не то ракеты взрывались впустую. Кстати, японцы так и не поняли, что русские
применяют ракетное оружие. Они думали, что нам удалось установить на истребители
артиллерийские орудия крупного калибра, которые, к тому же, стреляют трассирующими
снарядами.
— Ну так почему же на Халхин-Голе русские победили? — спросил Гастингс. — У вас
есть гипотеза, товарищ младший лейтенант, сэр?
— У меня есть не гипотеза, а уверенность, — сказал Вася. — Победили, потому что так
надо было. Потому что научились бить не числом, а уменьем. Потому что разные роды
войск действовали согласованно. И, кстати, раз уж речь зашла о выборе самолета: не
хотели бы полетать со мной на И-16?
— Лучше не соглашайтесь, — к собеседникам подошел Франсуа Ларош. Он кивнул Васе,
обменялся с Гастингсом торжественным рукопожатием. — Что это у вас тут в
стаканчиках? Коньяк? Коньяк — это напиток для девушек! Кстати, о девушках. Сейчас
сюда войдет Зинаида Афанасьевна, так вот, я с ней уже заранее договорился, первый
танец — за мной.
© А. Мартьянов.
53. Салют для авиаторов
В столовой царила суета. Зиночка, забравшись на стол, развешивала под потолком
разноцветные лампочки.
Товарищ младший лейтенант Вася стоял рядом и ровным счетом ничего не делал.
— Я помогаю товарищу Зинаиде Афанасьевне украшать помещение, — объяснил он
вошедшему в столовую Ларошу.
Франсуа Ларош выразительно поднял бровь.
— Пожалуй, я тоже буду ей помогать, — скромно потупился француз. — Мне нравится
такой вид деятельности.
Зинаида Афанасьевна прикрепила очередную полоску гирлянды и попросила:
— Товарищ Ларош, подайте-ка мне вон те звезды из блестящей бумаги.
Француз поспешил выполнить ее просьбу и так торопился, что едва не выронил коробку с
украшениями.
— На ножки Зинаиды Афанасьевны пялитесь? — бестактно осведомился майор
Штюльпнагель, возникая в столовой.
Майор сверкал регалиями. Его лицо, красное и, против обыкновения, довольно
добродушное, расплылось в улыбке.
— Sehr gut, meine Herrschaften, очень хорошо! Созерцание прелестных женских ножек
всегда служило к подъятию боевого духа господ офицеров!
— К чему служило? — изумилась Зиночка.
— К боевому духу оно служило, — повторил Вася. — Только вы его, Зинаида
Афанасьевна, не слушайте, этого старого солдафона... — последние слова он произнес
тихим шепотом. — Мы с Ларошем вам от чистой души помогаем.
— Надеюсь, что так, — строго произнесла Зиночка.
Из окна раздачи выглянула бабушка Гарпина. Ее голову украшал яркий платок,
завязанный «хвостиками» на макушке — «рожками».
— Ух ты, какая тут «ночь перед Рождеством», — восхитился Вася. — А пельмени будут,
баб Гарпина?
— Не пельмени, а галушки! — засмеялась бабушка Гарпина. — Что, думал, я Гоголя не
читала, служивый? Очень даже читала! Только кто же на Новый год галушки ест? У нас
все будет традиционно — салат «оливье», торт «наполеон», сплошь русские блюда.
— Русские? — поразился Франсуа. — Ничего себе, русские — «наполеон», «оливье»...
Кстати, что такое «оливье»?
— Салат такой, — объяснила Зиночка и переступила туфельками на столе. — Дайте мне,
пожалуйста, плакат «С новым годом!» — совместное творение Билла Хопкинса и Германа
Вольфа. Они полночи оленя рисовали, не знаю уж, что там у них получилось.
Плакат был с хрустом развернут. На нем — чувствовалось, с душой, — изображено было
звездное небо и летящий в санях, запряженных оленями, Санта-Клаус.
— Довольно странный летательный аппарат тяжелее воздуха, — констатировал Франсуа
Ларош.
Вася заметил:
— Не более странный, чем та этажерка, на которой ты сюда явился, друг Франсуа.
— Подайте плакат, — повторила Зиночка. Во рту у нее были теперь булавки.
Майор удобнее расселся за пустым столиком. Вынул из кармана фляжку, глотнул.
— Одно удовольствие наблюдать за тем, как люди работают! — проговорил он с
чувством. — Хорошее время — Новый год.
— Кто мне объяснит, что такое «оливье»? — не сдавался Ларош.
— За границей его называют «русским салатом», — сказал Вася. — Общеизвестный факт,
который каждый Новый год муссирует желтая пресса. Его рецепт — тайна. Когда
трудовое население Советского Союза, поняло, что тайну салата «оливье» мировая
буржуазия забрала с собой в могилу, народ наш унывать не стал. Он изобрел собственный
салат под тем же названием. И прославил его на весь мир, кстати!
— По составу мало чем отличается от супа рассольник, — подала голос бабушка Гарпина.
— Уж я-то знаю, столько их на своем веку наварила.
— Загадочна русская душа, — подытожил Ларош.
В столовую ввалились штаб-сержант Билл Хопкинс и с ним вахмистр Вольф. Увидев на
стене свое творение, они замерли.
Переглянулись.
— А что, — сказал Вольф, указывая на оленей, — по-моему, душевно получилось.
— Елка где? — осведомился Хопкинс.
— Я думал, ты елку принесешь, — ответил Вася.
— Я? — изумился Хопкинс. — Я был уверен, что это дело поручили капитану Хирате.
— С какой стати? — взъелся Вася. — Хирата японец. Он не разбирается в наших
традициях.
— Кстати, он придет праздновать? — спросил Вольф.