оставшиеся «Бэттлы» перегнали из Франции в Англию, неисправные машины сожгли.
— И на этом использование «Бэттлов» закончилось? — спросил Хирата.
— Только началось! — ответил Вася. — Четыре эскадрильи продолжили летать на этом
устаревшем самолетике. Бомбили порты на побережье Ла Манша. Обычно атаковали
поздно вечером. И продолжалось это до октября. Последняя английская эскадрилья на
«Бэттлах» — Девяносто восьмая — входила в Береговое командование. В отличие от
остальных, подчинявшихся Бомбардировочному. Такая вот английская бюрократия. В
сентябре сорокового года эта эскадрилья базировалась в Исландии и оттуда
патрулировала океан — искала немецкие субмарины, прикрывала конвои. Ни одной
подводной лодки «Бэттлы» не уничтожили. Дальность полета у них небольшая,
специальных средств поиска не имелось. Поэтому в конце концов их наконец-то признали
неэффективными, и в июле сорок первого Девяносто восьмая сдала свои «Бэттлы».
— И на этом?.. — снова спросил Хирата.
Вася рассмеялся:
— Вы же помните, что у бережливых британцев было больше двух тысяч «Бэттлов»? Их
использовали до конца войны как учебный самолет. Кроме того, поставляли в Турцию,
Грецию, Южную Африку, Индию...
— Вообще хотелось бы посмотреть на этот самолетик «вживую», — заметил Хирата. —
Из двух тысяч хоть один-то сохранился?
— Представляете, нет! — ответил Вася. — К ним очень небрежно относились. Когда
ветшали, пускали на слом. В шестидесятых годах из остатков двух машин, найденных в
разных местах, собрали одну для английского музея авиации в Хендоне. И всѐ. Был
самолет — и нет его. И все равно мне обидно, что сэр Шолто Дуглас отзывался о нем так
пренебрежительно. Этот самолет старался, как мог.
— Пилоты старались, как могли, — поправил дракон. — Не плачь, товарищ младший
лейтенант! Ты всегда можешь попытаться возродить славу «Бэттлов». Или предпочитаешь
все-таки что-нибудь более эффективное, а?
© А. Мартьянов. 03.06. 2013.
76. Боевой «карась»
Танкист Ганс Шмульке весело здоровался с Горынычем:
— А у вас, рожденные летать, как я погляжу, все по-прежнему.
— Вовсе нет, — возразил дракон. — У нас каждый день что-нибудь новенькое. На днях
товарищ Вася сцепился с мсье Ларошем.
— Какая банальность! — вздохнул Шмульке. — Вася с кем-то сцепился...
— Вася — человек вполне мирный, — Горыныч тихонько похлопал хвостом по земле. —
Их спор с Ларошем — чисто принципиальный. У нашего француза до сих пор сохраняется
твердое, хоть и ошибочное убеждение, что лучше бипланов ничего на свете нет.
— Вася рассказывал, что мьсе Ларош прилетел к вам на «этажерке», — припомнил Ганс.
— Так что же тут удивительного? Для него эти старые самолетики — дом родной.
Змей Горыныч поднял голову:
— Вон он, в небе, твой Вася. На «Мессере» рассекает.
Шмульке тоже поглядел вверх. Вася ловко отправил на землю Як-3, заложил вираж и,
красуясь, исчез.
— Видал, какой орел? — хмыкнул дракон. — Моя школа.
— Это он Лароша вашего сбил? — спросил Шмульке.
— На Яке-то? — Горыныч задумался. — Нет, кажется, Як брал японский летчик. Капитан
Хирата. У них тут «месячник странных самолетов», как они это называют: все летают на
чем-нибудь для себя непривычным.
— В таком случае, товарищ младший лейтенант нечестно играет, — засмеялся Шмульке.
— Для него почти все самолеты привычны.
— А Ларош дал слово, что целый месяц будет брать только монопланы, — добавил
Горыныч. — Я ему посоветовал польский «Карась».
— Смешное название, — заметил немецкий танкист.
— Не смешнее, чем «Аист», — хмыкнул Горыныч. — Немцы тоже горазды были названия
давать...
— Аист хотя бы птица, — возразил Шмульке. — А карась? Если ты не обратил внимания,
Горыныч, — это рыба.
— Тем не менее рыба эта летала, — сказал Змей. — И даже сражалась против немцев в
сентябре тридцать девятого. Хотя строить «Карася» начали еще в тридцать первом. Была
такая польская авиационная фирма — PZL, читается «Панствове Заклады Летниче», то
есть — государственное авиационное объединение. Организовали ее аж в двадцать
восьмом на базе Центральных авиационных мастерских в Варшаве. Вот там начали
строить шестиместный пассажирский самолет, который осенью тридцать первого
переработали для других целей. Ты, конечно, не знаешь польских авиаконструкторов...
— Да я и про немецких-то слыхал про одного, максимум двух, — признался Ганс. — А уж
про польских и вовсе не слыхивал.
— Так я и думал, — дракон царапнул когтем бетон взлетной полосы. — У них был такой
Станислав Праусс. Он начал работу над PZL, но через год передал ее своему заместителю,
доктору технических наук по имени Франтишек Миштал. У того была куча собственных
идей. В частности, он применил на проектируемом самолете крыло кессонной
конструкции. Такое крыло он уже делал для спортивного самолета PZL-19.
— И как, хорошо летал этот PZL-19? — осведомился Шмульке.
— Да уж летал, и неплохо, раз Мишталу выдали патент и позволили работать в том же
направлении и дальше, — отозвался Горыныч. — Так или иначе, в августе тридцать
четвертого, после всяких доработок, наш самолетик наконец поднялся в воздух.
— Двигатель на нем был тоже польский? — заинтересовался Шмульке. — Про польские
двигатели я тоже никогда не слышал, — добавил он честно.
— Двигатель был английский — «Бристоль Пегас» мощностью в пятьсот девяносто
лошадиных сил, — объяснил дракон. — Но выпускался он в Польше, по лицензии. Так
что, можно считать его в какой-то мере польским.
— Горыныч, признавайся сразу — это еще одна сказка про Золушку? — взмолился Ганс
Шмульке. — Расправила бедная сиротка крылья и гордо полетела, изумляя всех
участников бала?
— К сожалению, Золушка оказалась довольно-таки чумазой, если продолжать твою
аналогию, — Горыныч усмехнулся. — Испытательные полеты выявили новые недостатки:
обзор пилота и штурмана недостаточен, кабина тесная, поскольку бомбы размещали в
фюзеляже. Задняя часть фюзеляжа в полете сильно вибрировала. То есть, пришлось
совершенствовать машину дальше.
— А теперь, дорогой мой змей, ответь земнородному на очень простой вопрос, — сказал
Ганс Шмульке. — Летающий «Карась» — что это был за самолет? В смысле, кто по
профессии?
— А, я все ждал, когда ты спросишь, — Змей Горыныч хлопнул крыльями, подняв ветер.
— Это был ближний бомбардировщик. Но он не только бомбил, он еще летал на разведку,
обеспечивал связь... Рабочая машинка войны.
— А бомбы у него так и остались в фюзеляже? — спросил Ганс Шмульке. И пояснил: —
Я мысленно сравниваю с танком — было бы это удобно или нет...
— Бомбы перевесили под центроплан, — ответил Горыныч. — В кабине сразу стало
просторнее. Обзор постарались улучшить, двигатель опустили ниже. Изменили
конструкцию элеронов и щитков. Самолетик стал летать ловчее. Второй вариант подняли
в воздух весной тридцать пятого. Ну, летал он себе, летал на аэродроме под Варшавой...
— И долетался? — вставил Шмульке.
Дракон насторожился:
— А ты откуда знаешь? Ты ведь ничего не слышал о польской авиации!
— Предположил, — объяснил танкист. — У тебя зловещий взгляд сделался.
— Вот такой? — Дракон выпучил глаза. — Ну да, в общем, ты угадал: осенью того же