порядку. Первый полет — шестнадцатого января тридцать седьмого. Главный недостаток
— площади вертикальный хвостовых поверхностей не хватает на взлете и при наборе
высоты. Соответственно потребовалось переконструировать двойные кили и рули. И тут
— бац! — завод в Аржентиле национализировали.
— Это помешало разрабатывать самолет? — осведомился Вася. — Насколько я помню,
национализация заводов…
— Не будем говорить о социализме, — взмолился Франсуа. — Иначе никогда не закончим
о LеО-45. Нет, работы над самолетом продолжали вестись полным ходом. И это
продолжалось до 6 декабря тридцать седьмого, когда заводской шеф-пилот Жан Думерк
аварийно посадил прототип на вспаханное поле — одновременно отказали оба двигателя.
— Самолет-то уцелел? — ахнул Вася.
— Спросил бы, уцелел ли летчик, — упрекнул его Билл Хопкинс.
Вася чуть покраснел.
Франсуа Ларош кивнул:
— Думерк не только уцелел сам, но и ухитрился спасти прототип, который после
аварийной посадки пробежал сто пятьдесят метров и нормально остановился. И вот тут
вступают на сцену специальные капоты двигателей, сконструированные инженером
Мерсье. Эта конструкция позволяла более эффективно охлаждать масло двигателей. Плюс
сопротивление было значительно меньше. Так что скорость у самолета возросла, он мог
развивать до шестисот километров в час. А вот двигатели по-прежнему вызывали
проблемы. Поэтому их заменили на «Гном-Рон». И до февраля тридцать девятого года
продолжались испытания самолета. В общем и целом, LеО-45 показывал хорошие
результаты.
— Меня поражает эта способность неспешно испытывать и усовершенствовать боевые
самолеты, — заметил младший лейтенант, — когда было уже очевидно, что война вот-вот
начнется. Иногда прямо хочется подтолкнуть творческую интеллигенцию, чтобы она
думала быстрее.
— Ну вот чей бы буйвол мычал, товарищ младший лейтенант! — упрекнул Васю
американец. — Можно подумать, в Советском Союзе…
Вася безнадежно махнул рукой:
— Я больше не буду перебивать товарища Лароша.
— Мерси. — Ларош улыбнулся. — LеО-45 был показан на Парижском авиасалоне в конце
ноября тридцать восьмого. Девятого июля тридцать девятого года три таких самолета
принимали участие в воздушном празднике в Брюсселе-Эвре, а затем четырнадцатого — в
день взятия Бастилии — восемь их красиво пролетели над Парижем. И наконец в начале
августа того же года в Реймсском центре испытаний военных самолетов создали звено с
пятью «Лиорами».
— А сколько их всего, кстати, выпустили? — поинтересовался Вася.
— Заказы были громадные — шестьсот там, шестьсот тут, — ответил Франсуа. —
Подключили больше тридцати субподрядчиков. Но реально этих самолетов было
поначалу не так уж и много. Сказалось, товарищ младший лейтенант, то, с чем и
советские производители сталкивались: недостаток материалов и комплектующих…
Плюс модернизация самолета шла буквально на ходу.
— Сейчас догадаюсь, — кивнул Вася. — Основную сборочную линию останавливать и
переделывать не стали, а вместо этого пустили сразу же вторую линию — по переделке
уже готовой продукции.
— В общем, да, — вздохнул Ларош. — Но несмотря на все эти бедствия, самолет начал
поступать в части. И поначалу встретил у летчиков весьма сильное неприятие. Поведение
этого бомбардировщика, скажем так, вызывало недоверие, особенно на взлете и малых
скоростях. Репутация у LеО-45 сложилась быстро: самолет опасный и ошибок не прощает.
Поэтому старались от него отделаться.
— И эта картинка знакомая, — заметил младший лейтенант.
Хопкинс кивнул:
— И в американских ВВС имелись такие самолеты — нелюбимые.
— Лямур, тужур, — фыркнул Ларош. — Бомбить-то надо было! В эскадрильи прибыл
ведущий-летчик испытатель SNCASE капитан Жак Лекарме. К тому времени из-за аварий
уже успели списать три самолета — возникли трудности с управлением на взлете. И тут
Лекарме показал, на что способен «Лиор». Его показательные полеты вызвали всеобщий
восторг, впечатлительные французы, — он улыбнулся, — просто рвались теперь на этот
самолет. И потом уже летчики нормально поднимали LеО-45, без аварий.
— Умно, — сказал Вася. — «Делай как я» — хороший метод обучения. А что во время
войны?
— Десятого мая известного вам сорокового года, — сказал Франсуа, — на вооружении
состояло свыше двухсот LеО-45. Из них только полсотни были боеспособны.
Одиннадцатого их бросили в бой. Они бомбили колонны немецких танков с малых высот
и несли большие потери от истребителей и зенитного огня.
— Напоминает Польшу, — вставил Вася.
— Мда, — вздохнул Ларош. — Шестнадцатого мая двадцать шесть LеО-45 удачно
разбомбили моторизированную дивизию. Бедные беззащитные немцы как раз
заправлялись, и тут на них посыпались французские бомбы. Но такие удачи больше не
повторялись. Летчики Люфтваффе быстро нашли «мертвую зону» LеО-45 и заходили за
шайбы оперения, затем уравнивали скорость и спокойненько открывали огонь. LеО-45
были к тому времени вооружены пушкой «Испано-Сюиза», но пушку эту приходилось
часто перезаряжать и надолго останавливать стрельбу. Всего в войсках было около
четырехсот LеО-45. Потеряно было в боях сто тридцать. Половину из оставшихся
перегнали в Северную Африку.
— Ну так война же скоро закончилась, — сказал Вася.
— Товарищ младший лейтенант, хочу напомнить, — возразил Франсуа, — что война
только началась. После подписания перемирия… Ладно, после поражения Франции… В
общем, правительству Виши разрешили продолжить вооружать эскадрильи LеО-45. Учли
опыт недавних боев: увеличили площадь концевых шайб, пушечную установку дополнили
двумя пулеметами. Стали учить экипажи бомбометанию с пикирования. И с апреля сорок
второго года — с любезного разрешения немцев — возобновили выпуск
бомбардировщиков.
— Какой-то самолет непатриотичный, — сказал Вася.
— А ты, Вася, не тактичный, — упрекнул его Хопкинс.
— Патриотичными могут быть люди, камрад Вася, — откликнулся Ларош. — А самолет
— он просто машина. И товарищ младший лейтенант, кстати, прав: LеО-45 воевал в
составе ВВС чуть ли не всех противоборствующих сторон. Между прочим, имелись LеО-
45 со знаками ВВС США: они перевозили грузы из портов Марокко на передовые
аэродромы в Тунисе и Алжире… А что еще любопытнее — он оставался в строю спустя
двадцать лет после окончания войны. Этот небесный долгожитель летал даже дольше, чем
«Девуатин» — до пятьдесят седьмого года.
© А. Мартьянов. 21.09. 2013.
89. «Камбала»
— Кто это так шикарно заходит на посадку? — Товарищ младший лейтенант Вася
прищурился. — Як-3, конечно, на последнем издыхании, но пока вполне боеспособный.
Из самолета выбрался Франсуа Ларош. Весело махнул рукой Васе и приехавшему в гости
Гансу Шмульке.
— Видали? — осведомился он. — Все объекты уничтожены.
— Вы, кажется, тоже слегка повреждены, — заметил Шмульке. — Точнее, ваш самолет.
— «Слегка» — это не считается, мон ами, — заявил Ларош.
Танкист хмыкнул:
— Ну, на Яке-то, наверное, просто было всех победить.
— Вы не представляете себе, — сказал Франсуа, — насколько непросто. Всегда найдутся
какие-нибудь препятствия и зложелатели.
— Ладно тебе, Шмульке, — Вася обнял приятеля за плечи, — всем известно, что