случилась с одним «Кадроном» С.445. Кстати, вот этот самолет итальянцам понравился.
— Ну еще бы, он ведь двухмоторный и многоцелевой, — вставил Гастингс. — Надежный
— ломиком не добьешь. И расход топлива небольшой. Любимый типаж для итальянца.
— Ну так вот вам история про итальянского летчика и французский самолет, —
продолжала Брунгильда. — Молодой tenente — лейтенант Вико Росаспина — инструктор
из учебного центра планерных полетов в Камери — получил С.455 в Сан-Рафаэле. Этот
самолет следовало перегнать в Албенью. Но вот незадача — перекрасить машину не
успели. Заметив французские кокарды, бравые итальянские истребители устремились на
перехват. Стрелять по своим Росаспина не стал.
— А может, не мог? — предположил Гастингс азартно. — Просто я думаю, у него не были
установлены пулеметы, ведь он летел над своей территорией.
— Так или иначе, пилоту пришлось уходить от преследователей. И он ухитрился
проскочить узкими долинами Лигурии. Видать, не так просто провести там самолет,
истребители отстали. Кстати, этот летчик пережил войну и потом стал известным
спортивным пилотом и испытателем.
— Меня беспокоит судьба самолета, — признался Вольф.
— «Кадроны», как уже было сказано, итальянцам нравились, — ответила Брунгильда. —
Их использовали для связи и для обучения. Три С.455 активно использовались в учебном
бомбардировочном центре в Мальпенсе.
— Ну хоть что-то, — вздохнул Вольф. — Кстати, а какой из трофейных самолетов
интересовал немцев?
— LeO.451, — ответила Брунгильда. — В марте сорок третьего одна итальянская
отдельная бомбардировочная группа — за номером 51 — осталась без самолетов.
Слишком тяжелы оказались бои над Сицилией, и итальянцы из Пятьдесят первой
потеряли все свои CantZ.1007. Не надо морщиться, герр вахмистр, и говорить, что то был
хлам. Итальянцам нравилось. И вот все «Канты» они ухлопали, а тут как раз в Провансе
их ожидали трофейные LeO.451.
— И как итальянцам «Лиоры»? — спросил Гастингс.
— Двухмоторные, — подсказала Брунгильда. — Сравнительно легкие в управлении, если
удастся поднять их в воздух…
— То есть, итальянским пилотам они понравились, — заключил Вольф.
— И да, и нет, — отозвалась фройляйн Шнапс. — Дело в том, что конкретно эти восемь
«Лиоров», предложенных Пятьдесят первой группе, находились в очень плохом
состоянии. Все-таки они уже принимали участие в боях. Вмятины, поврежденное
бортовое вооружение, даже пробоины! В конце концов командир группы подполковник
Джансанти принял решение отказаться от данных LeO.451.
— Ну так что же, в результате, итальянцы сделали с этим хламом? — не выдержал
Гастингс. — Уничтожили?
— Нет, предложили немцам, коль скоро те заинтересовались LeO.451, — ответила
Брунгильда. — Речь шла о шестидесяти четырех самолетах. Двадцать два находились в
Италии, а остальные валялись по всей Франции в самом плачевном состоянии. Что
забавно, генерал Мильх буквально схватился за эти LeO.451. Но вывести их из Италии и
Франции до капитуляции Муссолини не успел.
— Ощущение какого-то вселенского хаоса, — не выдержал Гастингс.
— Так и было, — кивнула Брунгильда. — Итак, у нас остается последний из французских
самолетов — «Девуатин». Он единственный сыграл хоть какую-то роль в рядах
итальянских ВВС. Этот самолет был на вооружении девяти итальянских истребительных
частей. Где-то его использовали просто для обучения, где-то не сохранилось никаких
воспоминаний… Хотя, если честно говорить, итальянцы очень внимательны к именам
своих летчиков. Если читать книги, то именно в итальянских источниках будет больше
всего имен, — добавила Брунгильда.
— Вам видней, фройляйн, — кивнул вахмистр Вольф.
Брунгильда пожала плечами:
— Это мое частное наблюдение… Вернемся, однако, к «Девуатинам» в итальянском небе.
Активнее всех действовали на этом самолете три группы — Пятьдесят девятая, Двадцать
вторая и Сто шестьдесят первая. Они базировались в центральной и южной частях
Италии. Отбивались от союзников. Пятьдесят девятая на D.520 дралась с
четырехмоторными американскими бомбардировщиками. Ничего себе, да? Они
обороняли Ливорно, Пизу, Флоренцию… «Девуатины» действовали вместе с Ме.210 — не
спрашивайте, как им это удавалось…
— А я все-таки спрошу! — не выдержал Гастингс. — Звучит почти фантастикой.
— Ладно, — сдалась Брунгильда. — Известен бой 1 марта 1944 года в районе Неаполя.
Два Ме.210 и «Девуатин» с капитаном Минуцци за штурвалом атаковали В-24. Минуцци
на D.520 несколько раз нападал на «Либерейтор» и в конце концов сбил его. Вообще-то
этот случай, наверное, можно считать исключением из правил. Так или иначе, итальянцам
нравилось, что «Девуатин» вооружен двадцатимиллиметровой пушкой. Хотя сама по себе
пушка оставляла желать лучшего: боезапас всего в шестьдесят выстрелов. Кроме того,
пушку часто заклинивало. Но если уж она стреляла, то стреляла хорошо. Нравилось
радиооборудование, удобная кабина. С другой стороны, шасси слабоваты… Но если уж
прямо говорить, эти самолеты не могли уже повлиять на ход войны.
— На ход войны не смогли повлиять даже Ме.210, — возразил флайт-лейтенант. — Но
само по себе использование трофейных самолетов — любопытная вещь. Итальянцы и
немцы действительно по-разному смотрели на технику.
— А меня изумляет, что «Девуатин» — по сути, устаревшая машина, — оказался таким
популярным и действенным, — сказала Брунгильда. — Хотя, конечно, мистер Гастингс
прав: повлиять на ход войны не могло уже ничто. Вся область Реджиа Калабрия просто
усеяна обломками «Девуатинов»…
— Словом, «Спитфайр» — лучшее из всего, что изобретено человечеством! — подытожил
Гастингс, улыбаясь.
— Я выбираю «Бульдог», — парировала Брунгильда. — По крайней мере, на время
«английского сезона». А вы, вахмистр?
— Я? — Герман Вольф улыбнулся. — А я, пожалуй, возьму Ме.210. Средства позволяют,
знаете ли. До встречи в небе, друзья!
© А. Мартьянов. 29.09. 2013.
91. Единственный реактивный
Змей Горыныч, казалось, готов был замурлыкать от удовольствия.
— Что это такое с нашим драконом? — удивился товарищ младший лейтенант Вася.
Уилберфорс Гастингс пожал плечами с истинно английским хладнокровием:
— Просто полетал с ним наперегонки. Он — на собственной тяге, а я — на реактивной.
— На чем это? — насупился Вася. — Перешли на немецкую технику, сэр?
— Вовсе нет, — флайт-лейтенант усмехнулся. — Изволил летать на единственном
реактивном самолете союзников, который успел повоевать во Второй Мировой, — на
«Метеоре».
— Вы имеете в виду долгострой фирмы «Глостер»? — уточнил Вася. — Да, самолет…
ничего так себе.
— Испытываете зависть? — прищурился Гастингс.
— А вы испытываете злорадство, сэр?
— Дети мои, не ссорьтесь, — вступил дракон. — Лучше порадуйтесь за вашего друга,
старину Горыныча. Давно я не получал такого удовольствия. А вообще отчасти я согласен
с Васей: дивно, что совершенно второстепенная фирма «Глостер» ухитрилась создать этот
шедевр.
— Так уж и «шедевр», — фыркнул Вася.
— Смелость новаторской мысли — вот что прекрасно в человеке, — возразил Змей
Горыныч. — Британец Фрэнк Уиттл занялся исследованиями в области турбореактивных
двигателей еще до войны. Симпатичный человек, бывший летчик. Основал собственную