кабину и поднял He.113 в воздух. Петров среди немецких «камераден» наблюдал за
полетом.
Одну за другой советский летчик выполнял на He.113 фигуры высшего пилотажа. Судя по
лицу Эрнста Хейнкеля, немецкие испытатели такого на его самолете не проделывали.
Похоже, сам конструктор дивится собственному детищу.
Когда самолет приземлился, Супруна встретили аплодисментами. Подняли на руки,
потащили в столовую. Хейнкель мгновенно распорядился устроить пышный банкет.
«Умеют немцы быть расторопными, когда им время тянуть не требуется», — с усмешкой
думал Петров.
Подошел Удет — ас, красавец, грудь в крестах. Петров с удивлением заметил, что в глазах
у него дрожат слезы.
— Я летал на этом самолете, — через переводчика сказал Удет, — но не думал, что он на
такое способен.
Ивана Петрова, Степана Супруна окружали германские фашисты, которые сейчас, после
впечатляющего полета, внезапно перестали быть фашистами и сделались просто
летчиками, конструкторами, чиновниками. Все-таки очень много общего у людей...
В честь советского пилота били одну за другой хрустальные рюмки.
А буквально за стеной представители потенциального противника СССР — Японии —
закупали не только этот же самый самолет, He.113, но и лицензию на его производство...
* * *
...Спустя короткое время в СССР пришли к выводу, что He.113 слишком напоминает
спортивный самолет. На роль настоящего боевого истребителя он не годится. Поэтому
интерес у советских специалистов к этому самолету быстро пропал.
Впрочем, He.113 действительно никогда не воевали. Но об этом все участники истории
узнают только потом, когда Великая война уже закончится. В безвестности останется на
сей счет один Степан Супрун — он погибнет в сорок первом...
© А. Мартьянов. 04.09. 2012.
23. Воздушный турист
Весна 1905 года, Париж
В клубе аэронавтов царило небывалое оживление.
На конкурс представлялись модели аэропланов, маленькие и полноразмерные.
Большинством голосов победителем признали унтер-офицера из батальона аэронавтов,
сапера Луи Полана.
Молодой, красивый, приветливый, он охотно раздавал автографы, показывал свою модель
и отвечал на вопросы корреспондентов.
Серьезная девушка в строгом сером костюме попросила унтер-офицера уделить несколько
минут. Полан охотно повернулся к ней, сделав жест корреспондентам-мужчинам, чтобы
те не мешали. Журналисты понимающе разошлись, однако остановились на таком
расстоянии, чтобы слышать каждое слово.
— Мсье, — спросила девушка, — как вы пришли к решению сделаться аэронавтом? Ведь
эта специальность, в отличие от остальных, не может быть наследственной!
— Хороший вопрос, — кивнул Полан. — Я происхожу из старинной семьи моряков,
мадемуазель. Так что, можно сказать, тяга к приключениям у меня как раз наследственная.
Равно как и страсть к механике, к изобретениям человеческого гения. Несколько лет я был
штурманом на пароходе, который курсировал между Францией и Японией.
— Разве море не дает вам достаточно романтики? — настаивала девушка.
— Великая Империя Моря давно уже покорена человечеством, — ответил Полан немного
высокопарно, но вполне искренне. — От соперничества с этой стихией не жди ни
опасностей, ни славы... ни прибыли.
Девушку покоробило последнее слово. Она быстро кивнула и отошла.
Но Полан не лукавил — призы за достижения в области аэронавтики назначались
действительно немаленькие.
В 1901 году он записался на службу в полк аэронавтов добровольцем. Под руководством
своего командира, полковника Ренара, обучался управлению аппаратом легче воздуха. Но
был в полку еще один офицер, капитан Форбэ, который заразил Полана «ересью
аппаратов тяжелее воздуха».
И Полан начал строить модели аэропланов, как маленькие, так и полноразмерные.
Лето 1908 года
Конкурс полноразмерных моделей аэропланов завершился. Луи Полан сиял от радости.
Всего три года прошло с тех пор, как он оставил военную службу и вплотную занялся
авиамоделированием, — и вот уже серьезные успехи!
Жаль, нет в живых капитана Форбэ, чтобы разделить его радость. Форбэ пробовал летать
на аэроплане и при посадке разбился насмерть.
Полан дал слово жене и друзьям: пока аэропланы не станут безопасными, в воздух он не
поднимется.
— Дорогая, обещаю тебе! — в тысячный раз повторял он встревоженной мадам Полан. —
Я не оставлю нашего сына сиротой. Мое увлечение авиацией совершенно безопасно: я
намерен строить модели. Господин Де Ла Морт приглашает меня на работу на свою
аэростанцию. В перспективе — небольшая фабрика по изготовлению авиационных
игрушек...
Мадам Полан вздыхала... и не очень-то верила.
И вот конкурс моделей клуба аэронавтики Франции. Биплан Полана — лучший.
— Настоящий, «живой» биплан, — заметил Анри Фарман, который также занимался
конструированием самолетов, только, в отличие от Полана, летающих. — Изумительно,
мсье. Жаль только, что он без мотора. А вы не хотели бы?..
Он не договорил. Они взглянули друг другу в глаза — и мгновенно поняли друг друга.
Луи Полан улыбнулся.
— Возможно, я сумел бы раздобыть какой-нибудь двигатель, — сказал, наконец, Полан.
— Что ж, до встречи в воздухе, — кивнул Фарман.
Поиски двигателя заняли время. Мадам Полан вынуждена была смириться с тем, что
увлечение мужа вышло на новый уровень.
— Я знала, что этим закончится, — только и сказала она.
— Дорогая, все только начинается...
Луи Полан получил летную лицензию за номером десять
.
Июль 1909 года, Бар-сюр-Об, Франция
«Дорогая, — писал Луи Полан своей супруге, — если бы ты могла меня видеть! Авиация
настолько новая область дерзаний человеческого духа, что каждый день приносит новые
потрясающие рекорды. 3 июля я поднял мой биплан на 5 метров и пролетел, с маленькими
промежуточными посадками, аж 8 километров. И это было признано великолепным
достижением.
Однако уже через несколько дней такой «рекорд» можно было бы счесть насмешкой: 9
июля я достиг высоты 15 метров! А 13 июля пролетел 12 километров — всего за 15 минут.
Это невероятно. Наконец, сегодня, 18 июля, — великий день моей летной карьеры: я
побил рекорд высоты Уилбура Райта и поднял биплан на 150 метров над землей».
А вот о чем Полан не стал писать своей жене — так это об аварии.
Луи Полан никогда не ощущал себя человеком войны. Авиация была для него областью
игры, спорта, молодости человеческого духа. Если не летающие игрушки — то летающие
ради развлечения люди, — вот его идеал.
— Я хочу показать, что аэропланы идеальны для путешествий, для туризма, — повторял
он, когда готовился к очередному полету памятного июля 1909 года.
Несмотря на то, что утро 19 июля было туманным, Полан поднял аэроплан, чтобы лететь
из Дуэ в Аррас. Полет проходил по плану, но затем погода начала портиться. Поднялся
сильный ветер. Полан начал подумывать о том, чтобы посадить аэроплан, и в этот момент
сильный порыв швырнул машину вниз. С трудом летчику удалось приземлиться.
Полан упал в поле. Он почти не пострадал, а вот биплан развалился.
«Маленькая катастрофа, — заявил он, ощупывая свои руки-ноги и убеждаясь в том, что
все цело, — такое, в конце концов, случается со всеми летчиками».
Январь 1910 года, Лос-Анджелес
Журналы перепечатывали репортажи о рекордах Луи Полана: перелет из Лондона в
Манчестер, рекорд высоты, рекорд скорости, рекорд выносливости... Затем появлялись
сообщения о новых рекордах, установленных Анри Фарманом, Юбером Лэтамом.
— Как вы относитесь к тому, что Фарман опять превзошел вас? — спрашивали
журналисты.
— Каждого истинного авиатора радует успех соперника, — ответил Полан, — потому что
это означает новую победу авиации