1 августа 1914 года, Галиция, расположение Второй армии генерала Самсонова
Прибыли «Ньюпоры с ложкой» — в общей сложности одиннадцать.
Аппараты доставлялись на фронт в разобранном виде.
Желательно было, конечно, перевозить их в автомобилях, но такой роскошью армия не
располагала. Поэтому аппараты доставляли «буксировкой».
Инструкция по перевозке летательных аппаратов была разработана еще до войны.
«Для перевозки аппарата на буксире крылья, стабилизатор с рулями высоты и руль
направления снимаются.
Крылья посредством двух рам крепятся вдоль корпуса широкой частью вперед и
стрельбой к корпусу.
Стабилизатор с рулями высоты кладется на крылья, а руль направления укладывается
внутрь аппарата на место летчика.
Винт не снимается, а ставится вертикально, причем нижняя лопасть оборачивается
ветошью и прихватывается шпагатом к шасси.
Хвостовая часть корпуса аппарата укладывается на подводу, на подушку из сена. Задний
конец шасси двумя концами веревки крепится к задним краям подводы.
На подводе должен находиться человек, чтобы придерживать хвост аппарата.
При дальних буксировках для сбережения шин оборачивают их ветошью и заматывают
тонким шпагатом».
Главной задачей монопланов «Ньюпор IV» на фронте была разведка.
Генерал Самсонов был несколько озабочен тем обстоятельством, что боевой самолет не
имел никакого вооружения.
— Экипаж располагает пистолетами «Маузер» и карабинами, — докладывал капитан
Титов, «конвоировавший» первые «Ньюпоры», прибывшие на буксире. — Из личного
оружия возможно поразить неприятеля, если оказаться достаточно близко. Кроме того,
благодаря наличию второго члена экипажа на самолете возможно установить пулемет.
Правда, этого пока никто не делал, но попробовать можно.
...В первые же два месяца было потеряно больше половины самолетов: аварии и поломки,
отказы в полете, зенитный огонь противника, вынужденные посадки на вражеской
территории.
«Ньюпор с ложкой» отработал свое. Наступало время других самолетов.
Продолжение следует.
© А. Мартьянов. 30.01.2013.
47. «Ньюпор» (3): «Злой демон» авиации
Сентябрь 1916 года, летная школа «Кача», 18 км от Севастополя
Прапорщик Арцеулов был отозван с фронта — для «организации истребительного
отделения при Севастопольской школе авиации».
Прикомандированный к школе французский летчик-инструктор Мутак хватался за голову:
— Разобьется! Разобьется! Как он летает!..
Пылкого француза останавливал русский коллега Туманский:
— Прапорщик Арцеулов хорошо летает, красиво... Он не разобьется. Кого раз похоронили
— тот сто лет жить будет.
Мутак широко раскрыл глаза:
— Что значит — «похоронили»?
— Вы не слышали? Арцеулов сам рассказывал... Пару месяцев назад слух прошел, а потом
и газеты напечатали, будто прапорщик Арцеулов, летчик-истребитель русской армии,
погиб геройской смертью. Едва сумели доказать, что жив-живехонек. Даже сюда вот
направили, чтобы обучил новых летчиков-истребителей и с ними вернулся на фронт.
Француз только рукой махнул.
— Виртуозничает, — проворчал он. — Разгрохает самолет, а новых ведь не ожидается.
Самолетов в школе было немного, и все отборные, новые — «Ньюпор X» и «Ньюпор XI»
и даже два «Ньюпора XХI», причем последние — не русской постройки, а оригинальной,
французской. Они прибыли из Франции совсем недавно.
Арцеулов не бился. Бились другие.
По вечерам, закончив полеты, прапорщик обсуждал с Невдачиным проблемы — не
столько текущие, сколько имеющие гораздо более общее значение.
— Я вижу в Севастопольской школе главный центр именно практической авиации, —
говорил Константин Константинович. — Так сказать, лабораторию техники полета. И
наше отделение истребителей играет здесь особую роль. Но есть один злой демон, и пока
он остается, нам не победить.
— Вы что имеете в виду, Костя? — спросил Невдачин.
— Будто не угадали. — Арцеулов вздохнул. — Чем больше мы занимаемся, тем больше
поломок и аварий. А причина чаще всего одна и та же: штопор. И всегда кажется, что это
какая-то загадочная ошибка пилотирования. Но ведь у нас собраны лучшие!
— Я много раз видел это, — кивнул Невдачин. — Еще в десятом году, когда работал
мотористом. Я летаю с тринадцатого года... — Он помолчал. — Но тогда летали невысоко
и медленно, и все происходило менее катастрофически. В одиннадцатом году поручик
Краховецкий на Мокотовском поле в Варшавской школе авиации вот так ушел в штопор
на «Фармане». Самолет вдребезги, летчик отделался царапинами. Та же история на том же
аэродроме — через год: летчик Супневский разгрохал «Блерио». Такие же случаи помню
и в Петербургском аэроклубе. Но скорость у самолетов была километров пятьдесят в час,
и штопоры заканчивались для летчиков относительно благополучно.
— Поэтому и не тревожились, — задумчиво произнес Арцеулов. — Хотя следовало бы
насторожиться. Хотя бы потому, что из штопора еще ни одному летчику выйти не
удалось. Кстати, ведь и второй из братьев Ньюпор, Шарль, авиаконструктор, тоже
разбился в летном происшествии из-за штопора — в 1912 году... Так что этот режим
приводит к аварии самолета не-ми-ну-е-мо. Вот что звучит фатально. И при том летчики
не в состоянии отдать себе отчет в том, как же такое могло произойти. Почему самолет
вдруг потерял управляемость и стал падать, крутясь.
— А вы что думаете? — спросил Невдачин. — Я ведь вижу, появились у вас кое-какие
мысли на сей счет.
— Пока только очень неопределенные. — отмахнулся Арцеулов. — Но после того, как
появились «Фарман XVI» или «Ньюпор IV» и скорость стала доходить до девяноста
километров в час, летчики начали разделять участь своих самолетов.
— Помню, — кивнул Невдачин. — Когда я переобучался на военного летчика в
Гатчинской авиационной военной школе, с штопора — и как раз на «Фармане XVI» —
погибли капитан Дмитриев и поручик Серов. А еще — Стояновский, Синельников,
Артемьев...
Его лицо омрачилось.
— И это будет продолжаться, — мрачно заключил Арцеулов. — Пока мы не разберемся с
«демоном» лично.
«Демон» дал о себе знать буквально на следующий день.
Полеты начались по плану.
Отрабатывали «петлю».
Арцеулов находился еще в воздухе, когда унтер-офицер Червинский на «Ньюпоре XI»
вдруг сорвался в штопор.
Константин Константинович посадил самолет, когда все было уже кончено.
«Ньюпор XI» Червинского рухнул с высоты тысяча пятьсот метров.
За несколько дней до этого при подобной же аварии погиб унтер-офицер Корнейчук.
Теперь вот — второй случай.
— Жив! — донеслись крики.
Это было похоже на чудо.
Искалеченного пилота отнесли в госпиталь. К вечеру он едва мог говорить, но сразу
потребовал, чтобы к нему призвали Арцеулова.
— Что было, — невнятно говорил раненый летчик, — так одна странность... Может, оно
неважно...
— Все важно, все, — быстро, даже как-то жадно сказал Арцеулов. — Любая мелочь. Ты
только не волнуйся.
— Рули не действовали... — продолжал Червинский. — Совсем. Самолет только вращался
носом вниз. Сколько ни старался его вытянуть, он лишь усиливал вращение. Так и упал.
— Всѐ, отдыхай. — Арцеулов встал, прикусывая губу. Сообщенное показалось ему
чрезвычайно интересным.
До сих пор никто толком не в состоянии был поведать оставшимся на земле — что,