Спустя несколько минут гнев небес начал стихать. Бросив взгляд вверх, Астелян увидел темные силуэты приближающихся десантных капсул. В огненном ореоле они с ревом обрушивались на планету, проламывая крыши, дробя асфальт охваченных пожарами улиц. Бронированные створки разворачивались, подобно бутонам удивительных стальных цветов, и оттуда выходили Астартес, вооруженные болтерами и огнеметами. Конечно, отсюда ничего слышно не было, но Астелян явственно представлял себе грохот выстрелов и вопли умирающих людей.
Белат подошел к окну, и в его зрачках отразилось пламя пожаров. Затем он обернулся и посмотрел на Астеляна.
— Еще несколько часов, и мы завладеем основными городами, — произнес молодой магистр. — Добавь к этому еще пару дней — и вся планета будет нашей.
— На твоих руках кровь невинных людей, — сказал Астелян. — И я сделаю все возможное, чтобы ты ответил за свое преступление.
Белат только усмехнулся в ответ, и Астелян вдруг почувствовал озноб, увидев, что это всего лишь холодная, лишенная подлинных эмоций маска.
— Не тебе меня судить, — ответил юный магистр. — Мои астропаты уже связались с Калибаном и рассказали обо всем, что здесь произошло. И очень скоро, терранин, ты на собственной шкуре узнаешь, к чему приводит неповиновение.
Грэм Макнилл
ПОСЛЕДНИЙ ХРАМ
В прежние времена на еженощную службу в храме Камня Молний всегда стекались многочисленные верующие. Страх перед ночной мглой привлекал куда больше людей, чем дневной свет. Ведь все они были свидетелями того, что именно ночью проливалась кровь, происходили грабежи, кошмарные машины слетали вниз на пылающих крыльях и свирепствовали воинственные, несущие на себе знак молнии гиганты.
Урия Олатейр не мог забыть о том, как целая армия этих великанов вступила в бой в те дни, когда сам он был всего лишь ребенком. Пускай уже минуло семьдесят лет, но Урия мог представить их так отчетливо, точно все свершилось только вчера: огромные, не ведающие жалости, в руках они несли мечи, в которых были заключены плененные молнии, и были облачены в увенчанные плюмажами шлемы и начищенные до блеска доспехи цвета зимнего заката.
Но ярче всего отпечаталась в памяти пугающая демонстрация их удивительной, ни с чем не сравнимой мощи.
В жесточайших сражениях, развязанных гигантами, сгинули целые нации вместе со своими властителями, огромные армии захлебнулись в собственной крови и пали в битвах, каких еще не ведала история.
И вот последняя мировая война подошла к концу, а над сонмом низвергнутых деспотов, этнархов и тиранов поднялся торжествующий победитель и единственный владыка опаленного баталиями мира.
Казалось бы, окончанию войны стоило только радоваться, но Урия не ощущал покоя в душе, шаркая по коридору своего обезлюдевшего храма. В руке он держал свечу, пламя которой дрожало на сквозняке, вздыхавшем в потрескавшихся старых камнях и ветхом дереве некогда величественных дверей.
Да, прежде еженощные службы собирали много прихожан, но лишь немногие осмеливались теперь появляться в церкви: людей отпугивало то презрительное ехидство, с каким в эти дни стали относиться к верующим. Времена изменились, и ничто уже не напоминало о том, как в начале войны насмерть перепуганная паства приходила искать утешения в проповедях священнослужителей, рассказывавших о милосердном, заботливом Боге.
Урия направился к алтарю, прикрывая изуродованной артритом ладонью слабый огонек свечи, боясь того, что этот последний источник света угаснет, если он хоть на секунду оставит его без защиты. За окнами полыхнула молния, и витражи озарило электрическое зарево. Старик крайне сомневался, что хоть кому-нибудь из прихожан захочется сегодня бросить вызов грозе и присоединиться к нему в молитве и священном песнопении.
Холод постепенно и незаметно проникал в его тело незваным гостем, и Урия вдруг ощутил, что в эту ночь должно свершиться нечто особенное, наполненное неким значительным смыслом, но что именно, он не знал. Гоня прочь непонятно откуда взявшееся чувство, старик преодолел пять ступеней, ведущих к алтарю.
В самом центре освященной ниши стояли бронзовые часы, металл которых давно потускнел, а стекло, закрывавшее циферблат, пошло трещинами. Рядом покоилась толстая книга в кожаном переплете, обставленная с шести сторон незажженными лампадками. Урия неторопливо поднес к каждой из них тонкую свечу, и вскоре храм озарился долгожданным светом.