«А должно ли это меня волновать?» — подумал Кхарн. Впрочем, сейчас некогда было искать ответ на этот вопрос. Сейчас он играл роль простого гонца, чей долг — доставить послание, а не вступать в дебаты.
— Мы — ваш Легион, примарх Ангрон. Мы лишь инструмент в ваших руках и всецело принадлежим вам. Прикажите, и мы будем убивать ваших врагов или погибнем сами.
На сей раз не было ни удара, ни захвата, ни пинка, а только звонкая оплеуха, заставившая Кхарна повалиться на землю.
— Только попробуй еще раз подшутить надо мной, и я одними пальцами раздавлю твою черепушку раньше, чем ты успеешь договорить. — В голосе Ангрона звучало угрожающее спокойствие, казавшееся даже более пугающим, чем его бешенство. — Мои воины. Мои братья и сестры. О отважные мои друзья, мои братья, мои… — Какое-то время Ангрон просто переминался с ноги на ногу, беззвучно шевеля губами и покачивая головой. — Все пали, пали все, кроме меня, а я…
Руки Ангрона вскинулись, он замолотил себя кулаками по бедрам и груди, нанося удар за ударом, ладони со всего размаху хлестали по щекам и губам. В неожиданно установившейся тишине звуки этого самобичевания и тяжелое дыхание примарха казались преувеличенно громкими. Не имея возможности что-либо предпринять, Кхарн молча наблюдал за тем, как Ангрон падает на колени, дрожит и подносит к лицу сжатые в кулаки, сведенные от перенапряжения руки.
Воцарилась тишина. Но в конце концов Кхарн нашел в себе силы заговорить:
— Мы — ваш Легион. Нас создали из вашей крови и генов, сотворив по вашему образу и подобию. Мы проделали долгий путь от того мира, где вы родились. Мы проливали кровь и сжигали миры, сокрушали империи и под корень истребили сотни различных рас. И все для того, чтобы найти вас.
«Повелитель, только позвольте мне договорить, — подумал Гончий Войны и почувствовал, что в его голос возвращается сила. — Позвольте мне донести до вас наше послание, и тогда моя миссия будет выполнена. После можете поступать со мной, как вам вздумается».
— Мы отказываемся сражаться против вас, потому что вы — наш примарх. Вы не только наш предводитель, но и наш прародитель, наш исток. Что бы ни случилось, я не посмею поднять на вас руку. Не пойдет на это и ни один из моих собратьев. Те, кто приходил сюда, были посланцами. Мы здесь ради Легиона и нашего… нашего Императора. — Кхарн внутренне сжался, но Ангрон не показывал никакой реакции на это имя. — Мы пришли, чтобы умолять вас занять то место, которое принадлежит вам по праву рождения.
Кхарн попытался подползти к застывшему на коленях, сгорбленному и дрожащему Ангрону, но был остановлен жаркой волной исходившей от примарха угрозы. Гончий Войны тяжело и судорожно вздохнул. Боль от полученных ран постоянно маячила где-то на краю сознания и не давала покоя. Кхарн прикрыл глаза, чтобы выполнить серию боевых упражнений, заложенных в него под гипнозом во время обучения на склонах горы Бодт, и постарался отрешиться от боли.
Заодно у него появилось время подумать, и эта передышка позволила успокоиться и заставить себя воспринимать порученную ему задачу так же, как любое другое боевое поручение, будь то возведение фортификаций или рукопашная схватка с неприятелем. Он вспомнил о предыдущем задании и об отчетах, поступавших с императорского флагмана до и после того кошмара, которым закончилось их посещение планеты, и вдумался в слова самого примарха. Все в Легионе знали, что на поверхности в тот день разыгралось сражение. И Кхарн вдруг испытал приступ ревности, осознав, что все те истребленные к текущему моменту мятежники уже успели прикоснуться к славе примарха… его примарха, что должен был вести…
Осознание пришло неожиданно, заставив забыть о боли.
— Я завидую им, — тихо произнес Кхарн. — Всем тем, кто сражался бок о бок с вами. И мне жаль, что я не знал их. Ведь они следовали за вами на битву. Повелитель, ни о чем другом так не мечтаем я и мои братья, как только о возможности сражаться за вас так же, как это делали они.
Примарх медленно отвел руки от лица. Он все еще стоял на коленях, спиной к ближайшей лампе; перед Кхарном вырисовывался лишь его силуэт, но глаза Астартес, видевшие в инфракрасном диапазоне, заметили на крупном лице Ангрона горькую улыбку.
— Ты? У тебя же нет ни Гвоздей, ни Веревки. Одна надежда, что ты, Кхарн из так называемого Легиона, хотя бы шутить умеешь. В этом бы с тобой мы посоревновались. Особенно беспощаден был Йочура. О, этот паренек был весьма остер на язык. — Улыбка примарха немного стерла горечь с его лица. — Мне часто доводилось наблюдать, как он посмеивается над окружающими. Вначале в клетках, а потом и во время нашего восстания. Он шутил, и все смеялись. Причем громче всех хохотали он сам и тот, кто стал мишенью для его острот. И это… было… замечательно. Здорово было наблюдать за ним. Йочура даже поклялся, что умрет, смеясь в глаза своему убийце. — Улыбка оставила лицо Ангрона, вновь скривившееся в кровожадной, угрюмой гримасе. — И ведь говорил же я ему… говорил, что… о-ох…