— «Фенрис», говорит «Грозовой клинок». Ударная группа вышла на орбиту и ожидает указаний. Штурмовые подразделения находятся в полной боевой готовности, пеленгаторы вычислили цели, подходящие для предварительной обработки артиллерией. Что прикажете, прием?
Волчий Лорд отвел взгляд от мертвецов, лежавших у его ног. Когда он заговорил, голос его звучал твердо, точно закаленная сталь:
— «Грозовой клинок», вызывает «Фенрис». Данная планета отвергла Согласие. Приказываю перейти к плану «Эпсилон» и немедленно начать боевую операцию.
С тяжким грузом на душе Волчий Лорд переступил через тело Андраса и, оставляя за собой кровавый след, взошел к трону спикера. Затем он опустился на заскрипевшее под его весом деревянное сиденье и положил боевой топор на колени.
Люди Антимона все еще продолжали праздновать День Освобождения, когда на их головы начали падать первые бомбы.
Энтони Рейнольдс
ОТПРЫСКИ БУРИ
Поначалу обитатели планеты, обозначенной на картах как мир Сорок Семь — Шестнадцать и долгие века остававшейся изолированной в стигийской мгле Древней Ночи, выказали стремление воссоединиться со своими давно потерянными братьями. В течение вот уже четырех тысяч лет они полагали, что нет никого во Вселенной, кроме них, и даже саму Терру начали полагать не более чем легендой старины — мифом, аллегорией, сказкой о великой прародине, придуманной предками. И все они с радостью распахнули свои объятия Несущим Слово, с изумлением и восторгом разглядывая огромных, закованных в серые доспехи воинов Астартес.
— Непростительно развращенные служители языческой веры, — с отвращением в голосе произнес первый капитан Кор Фаэрон, возвратившись со встречи.
— Разве Крестовый Поход начат не для того, чтобы собрать все разрозненные ветви Человечества, сколь бы заблудшими они ни были? — возразил Сор Талгрон, капитан Тридцать четвертой роты. — Неужто Бог-Император не желает, чтобы вернейший из его Легионов привел сих заплутавших чад к истинному свету?
Официально распространяющийся по Галактике Империум Человечества черпал свои основы в атеизме и провозглашал торжество «истины» науки и логики над «лживостью» религий и спиритуализма. В то же время XVII Легион уже принял мир таким, каков он есть на самом деле, хотя порой это было и непросто. Сор Талгрон осознавал, что уже близок день, когда божественность Императора ни у кого не станет вызывать сомнений. Вере предстояло стать величайшей из опор Империума и куда более значимой, нежели неисчислимые миллиарды солдат Имперской Армии, и более влиятельной, нежели Легионы Астартес. Именно вера должна была стать тем звеном, которое скрепит разрозненные частички Человечества.
Даже слепейшие из Легионов, сильнее прочих бранившие священное писание Лоргара, со временем придут к пониманию абсолютной истины, скрытой в словах примарха. И Сор знал, что однажды придет день, когда все те, кто смел сомневаться, будут молить о прощении. Пускай сам Император и отрицал свою божественную природу, это ни в малейшей степени не могло затушить пламя веры в XVII Легионе, ведь Лоргар собственноручно начертал: «Лишь подлинное божество способно отречься от своей божественности».
— Так, значит, Талгрон, теперь ты читаешь мысли Императора? — прорычал Кор Фаэрон. — Что ж, раз уж ты обрел просветление, то, может быть, расскажешь и нам — простым смертным?
— Я ни в коей мере не претендую на это, первый капитан, — отрезал Сор Талгрон.
Они сверлили друг друга полными ядовитой злости взглядами сквозь дым, поднимавшийся от нескольких дюжин лампад. Круглый, разделенный на сектора зал, где собрался военный совет, был расположен в самом сердце «Фиделитас лекс»[4], флагмана Лоргара. Застывшие в полнейшем молчании капитаны остальных рот с большим интересом наблюдали из теней за тем, чем закончится это противостояние. Но в спор капитанов вмешался Эреб, тихий и мудрый первый капеллан Легиона, выйдя на самую середину утопленной в пол площадки и приняв на себя отравленные злобой взгляды.
— Мне и первому капитану необходимо посоветоваться с Уризеном, — мягко произнес Эреб, прерывая спор. — Да пребудет с вами мудрость Лоргара!
Все еще силясь унять свой гнев, Сор Талгрон поклонился первому капеллану, повернулся на пятках и быстрым шагом покинул зал собраний вместе с прочими капитанами. Взмахом руки он приказал расступиться облаченным в балахоны слугам, намереваясь отправиться к «Штормовой птице» и возвратиться на свой крейсер «Доминатус санктус», чтобы воссоединиться с Тридцать четвертой ротой.