— И далеко она вдается на запад? — спросил Келдер. — Наверное, далеко, раз края мы не видим.
Ирит пожала плечами:
— Лиг на десять.
— Ты считаешь, что десять лиг не так уж и много? — удивился Келдер.
— В сравнении со всей пустыней — нет. Ее не зря назвали Великой, Келдер. Она занимает немалую часть Мира.
— А что находится по другую сторону?
— Мира? — Ирит вытаращилась на него, как на сумасшедшего.
— Нет, нет, — поспешил объясниться Келдер. — На другой стороне этих десяти лиг.
Ирит опять пожала плечами:
— Степь. Бескрайняя степь.
Он кивнул:
— И Шан в трех или четырех лигах отсюда?
— Около того, — согласилась она.
Келдер посмотрел на обрыв, на песок внизу.
— Как мы туда попадем?
— Ножками, — улыбнулась Ирит и показала, куда надо смотреть.
Дорога, оказывается, не обрывалась, как Келдеру поначалу показалось, а резко поворачивала и пологой диагональю прочерчивала отвесную стену, чтобы исчезнуть в песке у ее подножия.
— Песок задувает Тракт, но каждые полмили на нем установлены маркеры, — объяснила Летунья. — Дорога-то вымощена, но сверху всегда лежит слой песка.
Келдер вздохнул, поднял голову. Солнце уже миновало зенит.
— Пожалуй, не будем терять времени.
Ирит кивнула.
— Аша, — повернулась она к девочке, — ты сможешь идти пешком? Лошадям не так-то легко ходить по наклонной плоскости, да и надоело мне быть лошадью.
— Конечно. — И девочка двинулась к тому месту, где дорога уходила вниз.
Келдер и Ирит последовали за ней.
— Не очень-то приятно быть лошадью? — полюбопытствовал Келдер, когда они уже шли вдоль отвесной стены.
— Я бы так не сказала. — Ирит рассмеялась. — Наоборот, хорошо ощущать себя большой и сильной. Но когда не различаешь цветов и не можешь разговаривать, это быстро надоедает. И затекают пальцы ног.
— Не различаешь цветов? — удивленно повторил Келдер.
— Совершенно верно, — кивнула Ирит. — Лошади видят только белое, серое и черное. — Она помолчала. — Во всяком случае, я, становясь лошадью, цветов не различаю. Насчет настоящих лошадей ничего сказать не могу.
— Понятно, — протянул Келдер и тут же добавил: — А ты не можешь их спросить?
— Спросить кого?
— Настоящих лошадей. Ты можешь говорить с ними, когда принимаешь облик лошади?
— Нет, глупый! Лошади не разговаривают!
— Даже между собой? Я понимаю, они не говорят на наших языках, но разве у них нет своего?
Ирит только рассмеялась.
— Но ведь в сказках они разговаривают, — оправдывался юноша.
— Келдер, это же сказки! Вымысел!
— Кто знает.
— Не говори ерунды. Разговаривать могут только лошади, созданные магией. Боги научили говорить людей, но не животных!
Несколько минут Келдер молчал.
— А как насчет других твоих превращений?
— Каких превращений? — спросила Ирит, не поворачиваясь к нему.
— Ты же сказала, что можешь превращаться в семь существ. В других обликах ты различаешь цвета? Говоришь?
— Есть у меня крылья или нет, это не важно. Я остаюсь сама собой, различаю цвета и говорю.
— А насчет остальных?
— Каких остальных?
— Еще четырех.
— Говорить я не могу ни в одном. В двух различаю цвета.
— Каких именно?
— Не твое дело.
На том разговор оборвался.
Они молча дошли до конца спуска и молча углубились в пустыню. Келдер просто не знал, о чем говорить: в голове вертелись вопросы, на которые Ирит не желала отвечать. Аша не отрывала глаз от дороги. Летунья погрузилась в собственные мысли.
Первой не выдержала Аша:
— Этот песок проникает всюду. Ирит, ты не можешь снова стать лошадью?
— Нет, — резко бросила Ирит.
— Слушай, я могу понести тебя на плечах, — предложил Келдер.
Аша посмотрела на него, потом покачала головой:
— Спасибо, Келдер, я пойду сама.
Келдер пожал плечами:
— Как хочешь. — В голосе проскользнули нотки раздражения. Разве так униженные и оскорбленные должны говорить со своим защитником?
Он последовал за девушками, надувшись, как ребенок. С этим пророчеством одни неприятности!
Искоса он взглянул на Ирит, ее золотые волосы, округлости фигуры.
"С другой стороны, — отметил Келдер. — есть в нем и свои плюсы".
И продолжил путь, думая о будущем.
Глава 13
Последнюю милю они прошли, ориентируясь на сияние, поднимающееся над стенами Шана. Солнце уже зашло, большая луна еще не поднялась, от малой толку не было никакого.