Ханнер не нашел, что ответить. Он вгрызся в последний кусок курицы.
Парочка закончила ужин в дружеском молчании. Когда оба доели, допили и вылизали все до капли, Ханнер нахмурился.
— Не знаю, захочет ли теперь Нерра видеть тебя, — вздохнул он.
— В любом случае мне пора домой, — сказала Мави.
— Уж меня-то Нерра точно видеть не захочет, и я не прочь прогуляться. — Ханнер с удивлением поймал себя на этих словах: ноги его все еще болели после дневной прогулки. — Можно проводить тебя?
— Сочту за честь, — ответила Мави.
Глава 2
Ханнер и Мави не спеша вышли из дворца, пересекли площадь и двинулись вверх по Аренной улице в Новый город. Вокруг было светло от факелов и фонарей у входов в дома, но дневная толпа поредела, пыль на улицах осела, и ночной ветерок нес с моря запах соли и приятную прохладу — хотя канал и вонял по-прежнему. Однако через несколько кварталов запах исчез, и парочка пошла медленнее.
Перед одним из больших особняков они остановились; сквозь кованую ограду видны были фонтаны и прекрасные статуи. Ханнер обнаружил, что держит Мави за руку и вот-вот поцелует ее.
Но тут она отпрянула и показала на спящего мраморного кота; возможность была упущена.
— Как по-твоему, этот кот мог быть раньше живым? — спросила девушка.
— Зачем кому-то превращать кота в камень?
— Практики ради, — предположила Мави. — Или что-бы отомстить хозяину кота. Если уж на то пошло, объясни, зачем кому-то высекать кота в мраморе?
— Чтобы украсить свой двор, как здесь. — Ханнер указал на маленькую фигурку.
— А я думаю, это сотворил волшебник, чтобы набраться опыта перед тем, как отомстить обидчику и превратить его в камень.
— Если он делал это ради практики, то почему же не разрушил потом заклятия?
— Разве заклятия превращения в камень обратимы?
— Какие-то — да, какие-то — нет, — принялся объяснять Ханнер. — Маги обычно называют обратимые заклинания высшими, а необратимые так и зовут "необратимыми" поэтому, я думаю, они предпочитают те, что не навсегда.
— Наверное, так, — согласилась Мави, задумчиво оглядывая кота. — Но, возможно, именно этот маг не знал высшего заклятия. Или его месть не удалась, и враг убил его прежде, чем он успел снять чары с кота. — Она нахмурилась. — А этот маг непременно был волшебником?
— Думаю, да, — сказал Ханнер. — Жрец не сделал бы ничего подобного, да и ведьмы, насколько я знаю, никогда не пойдут против природы. Полагаю, тут мог бы потрудиться колдун или демонолог, — вот только я никогда ни о чем подобном не слышал.
Мави с любопытством глянула на него.
— Откуда ты столько знаешь про магию? Ты ведь говорил, твоей семье запрещено изучать ее.
— Нам запрещено заниматься ею, — поправил ее Ханнер. — Знати Этшара нельзя ни учиться магии, ни использовать ее в личных целях — однако мы, разумеется, можем нанять волшебника, если это нужно городу, иначе просто не смогли бы им управлять. Но узнавать про магию мы можем все, что захотим, — и вот именно этим-то я и занимаюсь с тех пор, как умерла моя мать, — беседую с волшебниками по велению дяди. Он свихнулся на магии и, когда не занимается делами правителя или не крутит романы, пытается вызнать о ней все, что можно. — Ханнер вздохнул. — А когда он занят — с правителем ли, с женщинами ли, — это делаю за него я.
— Звучит великолепно.
— Ничего хорошего, поверь мне.
— Ох, — сказала Мани. — Но тебе по крайней мере интересно?
— Иногда. — Тема была Ханнеру неприятна. Он бросил на каменного кота последний взгляд и отошел от ограды. — Пошли.
Они миновали квартал и свернули влево, на Восточную улицу — и сразу же вместо красивых усадеб и складов пряностей Нового города их окружили древние, покосившиеся дома. В Старом городе не стоило ни мешкать, ни громко говорить, но через четверть мили парочка подошла к большой каменной дамбе в верхнем конце Старого канала, а за дамбой лежала Рыбачья слобода.
— Почему, интересно, этот канал воняет не так мерзко, как тот? — проворчал Ханнер, когда опасные улочки Старого города остались позади и их окружили обычные дома и лавочки слободы.
— Может, его лучше чистят? — предположила Мави. — А запах, кстати, не сказать, чтобы приятный.
— Пф! — фыркнул Ханнер. Его задело, что Старый канал, отделявший Рыбачью слободу от Старого города, каким-то образом умудрялся вонять меньше, чем Большой канал, который окружал дворец правителя и соединялся с морем.
Ханнер и Мави прошли слободу и вышли к Новому рынку, где свернули на улицу Плотников и очутились у дома Мави — узкого, трехэтажного, втиснутого между двумя точно такими же.