Сколько еще людей, подумалось ему, в подобном положении?
В прихожей Берн говорил с Альрис, и голосок сестры прервал размышления Ханнера.
— Ханнер! — звала она. — Где ты там?
Он заставил себя отвлечься от стеклянных вещиц и своих новых способностей и откликнулся:
— Я здесь!
Потом, бросив на графинчик прощальный взгляд, вышел из комнаты.
Увидев сестру, он сразу понял, что она одновременно и возбуждена, и встревожена — и встревожился сам, потому что обычным настроением Альрис было скучающее неудовольствие.
— Ты говорила с дядей Фараном? — спросил он.
— Нет. Он был слишком занят, чтобы подойти к двери, а меня не впустили.
Ханнер удивленно моргнул.
— Не впустили? Ты хочешь сказать — не пустили во дворец?
— Ну да. Внутрь по-прежнему по какой-то причине никого не пускают. Правитель указа не отменил и не похоже, что отменит. И дядя Фаран ничего по этому поводу не предпринял — стражник сказал, что, как он думает, Фаран согласен с правителем!
— Иногда с ним такое бывает, — сухо заметил Ханнер. — Так с кем же ты говорила?
— В основном с охраной. Ханнер, все плохо, очень плохо.
— Что плохо?
— Все. В городе беда. То, что случилось ночью…
Ханнер уселся в кресло и показал сестре на соседнее.
— Рассказывай, — потребовал он. — Что случилось ночью, кроме воровства и драк?
— Люди пропали, — ответила Альрис. — Сотни людей!
Ханнер нахмурился.
— Как пропали? — спросил он. — Просто исчезли? Или что-нибудь сверкало, громыхало, дымилось? Я лично ничего подобного не видел. И не слышал.
— Ничего такого не было, — ответила Альрис. — Во всяком случае, не всегда. Может, с кем-то подобное и случилось, но большинство, похоже, просто исчезло. Когда их поутру стали искать родные или соседи, их не оказалось. Но ходят слухи, что видели, как они дюжинами улетали прочь, а ночная стража доносит, что через Западные ворота около полуночи, не сказав ни слова, вышло огромное множество народу — все шли без вещей, а кое-кто даже без одежды!
В груди Ханнера шевельнулся холодный комок. Юноша вспомнил пролетающие над головой силуэты. Сколько же их не вернулось, спросил он себя.
— Зачарованные, — проговорил он. — Возможно, против воли.
Альрис кивнула:
— Очень может быть. Во всяком случае, так думает большинство. Там на площади огромная толпа друзей и родни, и все ждут, чтобы правитель что-нибудь сделал, и все уверены, что не обошлось без чар — ведь и правда, что еще может заставить человека вот так просто взять и уйти из дому посреди ночи, да еще и не вернуться?
Ханнер хмыкнул в знак согласия.
— Но вот о чем спорят, так о том, что это за чары, — продолжала Альрис. — Большинство сходится, что это дело рук чародеев.
— Глупость какая! — возмутился Ханнер. — До прошлой ночи чародеев не было. Да у них просто не хватило бы времени измыслить что-то подобное!
Альрис развела руками.
— Ну, во всяком случае, большинство уверено, что какая-то связь тут есть. Кое-кто считает, что за этим стоит Гильдия магов — по каким-то своим причинам, а другие — что это заговор демонологов, которым оплатили некое великое заклятие… Да, а еще говорят — это месть северных колдунов, выживших после Великой Войны.
— Вряд ли колдуны способны на такое, — сказал Ханнер.
— Но северное колдовство…
— …давно позабыто. Отчасти. Хотя, конечно, не утеряно совсем, как частенько думают: наши колдуны — наследники северян. Но как бы там ни было, где все это время могли бы скрываться мстительные северяне? После окончания войны прошло добрых двести лет!
— Где-нибудь в северной глуши, — предположила Альрис. — В Тазморе или Сригморе…
— Не похоже.
— Мне тоже так кажется, но многие из тех, кто пропал, шли и летели на север.
— Это вовсе не значит, что тут замешаны северяне, — возразил Ханнер. — Вполне может оказаться, что дело в каком-нибудь маге, скажем, из Сардирона. Или чье-нибудь заклятие сработало не так — тоже, знаешь ли, случается.
— Полагаю, ты прав, — согласилась Альрис. — Значит, все-таки не обошлось без Гильдии магов либо демонологов. Но чем бы оно ни было, случилось нечто великое.
— Очевидно, — сухо кивнул Ханнер.
— Как бы там ни было, дядя Фаран и старый Азрад просовещались все утро, выслушивая донесения и пытаясь разобраться. А тех, у кого открылся дар чародея, из дворца изгнали — представляешь, вышвырнули на улицу малышку Хинду с кухни, а у нее ведь даже никого родных нет. Сейчас она сидит на площади и плачет. Кто-то из стражи дал ей хлеба, так что прямо сейчас она от голода не умрет, но если ничего не изменится — к ночи ей придется идти на Стофутовое поле, и кто знает, что там с ней может случиться…