— Без атамэ ты не будешь волшебником, — прозвучал ниоткуда голос Итинии. — Сломай его — и мы дозволим тебе жить в мире.
— Но в нем частица моей души! — воскликнул Манрин. — Без атамэ я перестану быть собой.
— И тем не менее ты должен сделать выбор, — неумолимо проговорила Итиния. — Либо ты чародей — либо волшебник.
— Если б я мог выбирать, то остался бы волшебником! — огрызнулся Манрин. — Но у меня нет выбора — я и тот, и другой!
— Гильдия не позволит тебе остаться и чародеем и магом, — отчеканила Итиния. — Сломай атамэ или отправляйся в изгнание за пределы мира — или умри.
Манрин горестно взглянул на паривший перед ним кинжал.
— Я прожил волшебником в мире девяносто восемь лет, и всегда при мне был атамэ.
— А теперь Гильдия запрещает тебе это. Ты клялся подчиняться решениям Гильдии.
Во сне Манрин потянулся к кинжалу, и атамэ, ощутив близость его пальцев, чуть заметно задрожал.
— Если я сломаю атамэ, вы оставите меня жить в мире, — пробормотал Манрин. — Значит, Гильдия решила не уничтожать чародеев?
Итиния заколебалась,
— Если ты сломаешь атамэ, мы не убьем тебя сейчас, — наконец сказала она.
Манрин устало прикрыл глаза.
— Зато, быть может, убьете позже, — проговорил он. — Стало быть, Внутренний Круг еще не решил, что делать с чародеями?
— Не решил, — признала Итиния.
Тогда Манрин открыл глаза, схватил атамэ и сунул его в ножны на поясе.
— Я этого не сделаю, — отрезал он. — И прошу вас хорошенько обдумать свое решение.
— Мы уже обдумали, — сказала Итиния. — Мы спорили много дней и хотя до сих пор не решили, что делать со всеми чародеями, но зато решили ужесточить существующие правила. Все аристократы, которые стали чародеями, должны отречься от своих титулов либо умереть; все волшебники, которых постигла та же участь, должны уничтожить свои атамэ или согласиться на вечное изгнание из мира — либо умереть. Что делать с представителями прочих магических школ, пускай решают их собратья. Впрочем, нам известно, что чародеи не могут ни обращаться к богам, ни вызывать демонов, так что мы не боимся ни чародеев-жрецов, ни чародеев-демонологов.
— Я этого не сделаю, — повторил Манрин. — Я не откажусь ни от своей свободы, ни от опыта, который нажил почти за столетие.
— Тогда нам придется убить тебя.
— Что ж, попробуйте, — сказал Манрин, — но помните, что я — предводитель целого отряда чародеев и пока еще владею прежними способами защиты — в первую очередь вот этим атамэ, который вы требуете уничтожить! Моя смерть обойдется вам дороже, чем вы думаете, а вражда с чародеями — это отнюдь не пустяк! Мы не так слабы, как ведьмы или колдуны. Не забудь, что лорд Фаран, погибая, уничтожил своего палача!
— Мы это помним, — сказала Итиния.
И с этими словами она исчезла, а Манрин проснулся на громадном ложе Фарана и, открыв глаза, уставился в темноту.
— Защита… — пробормотал он, наугад отшвырнув одеяла. — Мне нужна защи…
И тут на его горле сомкнулись когтистые нечеловеческие руки. В окна спальни и из-под неплотно прикрытой двери лился слабый свет, но Манрин никого не разглядел — напавший на него был невидим.
— Фенделов Убийца, — тихо проговорил он. — Хороший выбор. И вы, конечно, не дали мне времени подготовиться — это было бы глупо. Как я сразу не догадался!
Незримая хватка усилилась — и больше уже Манрин не мог ни говорить, ни дышать.
Глава 39
Утром восьмого дня летнежара лорд Ханнер проснулся во дворце — в своей собственной комнате, в своей собственной постели — и несколько минут попросту блаженствовал, радуясь тому, что наконец-то вернулся домой.
Потом он вспомнил, как и почему оказался здесь, вспомнил, что дядя Фаран мертв, и вся его радость улетучилась.
Вполне возможно, что эта комната больше и не будет принадлежать ему. Ханнер жил здесь только потому, что дядя Фаран был главным советником правителя; теперь же дядя не просто покинул службу, а умер. Если Ханнер либо его сестры не найдут себе должности на службе у правителя, Азрад скорее всего рано или поздно выставит их из дворца.
Дядя умер. Ханнер до сих пор еще полностью не осознал этот факт. Фаран превратился в каменную статую и разбился. Окаменевшего человека порой можно и воскресить — зависит от того, какое при этом использовали заклинание, — но никто не сможет склеить разбитую статую, а потом вернуть ее к жизни. Фаран полностью, окончательно мертв.