— Безделушку?! — взорвался законный владелец камня. — Вы смеете называть эту драгоценность безделушкой? Мой дедушка добрался аж до самого Тазмора, чтобы отыскать алмаз такой величины для бабушки! Вы…
Сараи подняла правую руку, левой продолжая массировать висок. Повинуясь этому жесту, стражник склонил копье в направлении спорщиков.
Наследник упорного дедушки тут же умолк. Трое участников процесса тревожно воззрились на Леди Сараи. Напряженное молчание продолжалось довольно долго — Сараи думала.
— Хорошо, — сказала она наконец. — Вы получаете свой алмаз. Прямо сейчас. Эй, кто-нибудь, возвратите камень владельцу. Никакой дополнительной компенсации не последует, так как вы оказались настолько глупы, что подпустили незнакомую женщину к камню. А теперь убирайтесь отсюда.
Стражник вручил подвеску жертве кражи, и тот, бросив короткий недобрый взгляд в сторону Леди Сараи, выбежал из зала, крепко зажав алмаз в кулаке.
Ювелир принялся было протестовать, но, прежде чем Сараи успела поднять руку, в его сторону уже смотрел наконечник копья.
Воровка ухмыльнулась. Она стояла с опущенной головой, но Сараи все же это заметила. Клубок горячего гнева подкатил к ее горлу.
— Помогите обвиняемой распрямиться! — бросила она.
Стражник рванул воровку за длинную косу. Улыбку с лица женщины словно стерли. Сараи видела, как двигаются ее руки. Казалось, что подсудимая пытается избавиться от стягивающих запястья веревок.
— Ты сказала, что твое имя Санша от Малых Ворот? — спросила Сараи.
Воровка не могла кивнуть, так как ее волосы были оттянуты назад. С большим трудом она выдавила:
— Да, верно.
— И ты уже израсходовала все деньги?
— Да, все.
— Как же ты смогла так много потратить за столь короткий срок?
— У меня были долги, — ответила Санша, двинув головой в тщетной попытке освободиться.
— Очень плохо, — заметила Сараи, — потому что у тебя появился новый должок. Ты должна этому человеку восемь раундов золота.
С этими словами она показала на ювелира.
— Одиннадцать! — запротестовал тот. — Одиннадцать — минимальная цена камня.
— Вы заплатили ей восемь, — возразила Сараи. — И камень вам никогда не принадлежал. Только деньги.
Ювелир сник, а Сараи вновь обратила свое внимание на Саншу.
— Ты должна ему восемь раундов.
Санша не ответила. Сараи показалось, что, не будь у воровки связаны руки, она бы пожала плечами.
— Я собираюсь выкупить у него твой долг, — продолжала Сараи. — И теперь ты должна восемь раундов мне.
— А я и вам не смогу заплатить, — ответила Санша.
— Знаю, — ответила Сараи. — Но я вполне удовлетворюсь пятью-шестью раундами, которые получу, продав тебя работорговцам. Кто-нибудь, отдайте деньги ювелиру, а ее отведите в донжон. Она останется там до ближайшего аукциона.
Взмахом руки она дала понять, что рассмотрение дела закончено. Выражение вызова на лице Санши сменилось гримасой ужаса.
Леди Сараи посмотрела вслед ювелиру, которого повели в сокровищницу, проводила глазами кричащую и отбивающуюся Саншу — стражники решительно волокли ее к ступеням, ведущим в темницу. Затем девушка вздохнула и, повернувшись к Окко, спросила:
— Ну и как у меня все получилось?
Немного подумав, Окко ответил:
— По-моему, ваш родитель прочитал бы ювелиру короткое нравоучение и постановил бы выплатить ему сумму, вырученную на аукционе, а не стал бы гасить долг в полном объеме.
— Вы правы, — согласилась Сараи. — Именно так и следовало поступить. — Посмотрев в сторону дверей, она добавила: — Но менять решение уже поздно. Это произведет не очень хорошее впечатление.
— Боюсь, что так, — согласился Окко.
— Ужасно хочется, чтобы папа вернулся к делам. Ненавижу судопроизводство.
Окко промолчал, но было видно, что он тоже хотел бы видеть здесь вместо Сараи Лорда Калтона.
— Надеюсь, что ему скоро станет лучше, — добавила Сараи.
Окко снова ничего не ответил, но Сараи знала, что он думает. Теург думал о том, что Лорду Калтону лучше не станет.
В глубине души девушка опасалась, что Окко прав. Она делала все, чтобы предотвратить развитие болезни, но здоровье отца было уже сильно подорвано.
Какая несправедливость! И брат ни в чем не мог ей помочь. В последнее время его постоянно бил кашель, сопровождающийся выделением густой кровавой мокроты. Но будь Калтон Младший даже здоров, он не смог бы выступать в роли судьи из-за молодости. Отцу следовало бы пробыть на своем посту еще лет двадцать.