Обычный ассортимент главной улицы — магазины, гостиницы, кинотеатр. Все построено недавно. А вот и театр… Город имеет совершенно необыкновенный, великолепный театр, построенный в самом начале нашей эры заботливыми предками. Он расположен амфитеатром на склоне круглого холма в центре города (40 метров в диаметре), имеет более сорока рядов примерно на шесть тысяч зрителей. Благодарные потомки строителей, трудившихся почти две тысячи лет назад, посещают его — одновременно и памятник древности, и современный театр. Здесь выступают артисты и художественные ансамбли, приезжающие в Иорданию на гастроли. В этом театре выступал и наш ансамбль «Березка», о котором амманцы сохранили самые лучшие воспоминания. Театр служит местом собраний, митингов и демонстраций тысяч людей. Не всякий город сохраняет такие традиции, не всякий город имеет такой театр. Городским властям остается лишь немного реставрировать его и поддерживать в нем порядок.
Пальмиру мне довелось увидеть после Джераша, так что красота ее поразила меня несколько меньше, чем ожидалось.
Сравнительно поздно был открыт для мира этот достойный памятник. В числе первых ученых, обративших на него внимание, были и наши соотечественники — археологи С. Абамелек-Лазарев и Н. П. Кондаков, побывавшие в Джераше в конце XIX — начале XX века. Они оставили нам описание и характеристику памятников и надписей, которые были доступны тогда для осмотра. С 1920 года начались планомерные работы по раскопкам и реставрации города.
Джераш находится примерно в 50 километрах к северу от Аммана, на древнем караванном пути из Месопотамии в Аравию. В IV веке до нашей эры часть армии Александра Македонского, преимущественно ветераны, привлеченная плодородием долины, образовала здесь поселение. Отсюда и греческое название города — Гераса, что значит «поселение ветеранов». Наибольшего расцвета достиг город в первых веках нашей эры. К этому же времени относятся и лучшие архитектурные сооружения Герасы-Джераша. Прославил свою родину Герасу известный неопифагорейский философ и математик II века нашей эры Никомах. Позже плодородный край входил в государственные имения багдадских халифов, но город постепенно терял свое значение. Разрушение умирающего города было окончательно завершено в XII веке крестоносцами.
Март. В Джераше весна — время светлого легкого тумана, сочной зеленой травы на серых каменистых холмах, ярких маков. Издалека видна триумфальная арка — главный въезд в город, — по-прежнему величественно возвышающаяся рядом с новым шоссе. Благодаря большим реставрационным работам город восстановил свой былой облик. С окрестных холмов хорошо видна его четкая планировка: просторная круглая площадь форума аккуратно вымощена плитами и окружена колоннадой; от форума, прямая как стрела, тянется на север через весь город главная улица. Более ста колонн украшают главную магистраль, поперечные улицы также сохранили часть своих колонн. В центре города крытые портики, нарядные здания. Некоторые фасады сохранились почти полностью.
Местный камень, использовавшийся для строительства, отличается интересной особенностью: на воздухе он постепенно твердеет. Необыкновенно живописен был когда-то храм Нимф, расположенный на главной улице: двухэтажное здание с вогнутым полукругом фасада. Его ниши на уровне первого и второго этажей были украшены статуями нимф. У подножия здания в центре полукруга сохранился небольшой бассейн с фонтаном. Воды в бассейне давно уже нет, зато навсегда остались рыбки, высеченные из мрамора.
В центре города, на высоком холме, в весеннем тумане как бы парит храм Артемиды. К нему от главной улицы ведет широкая мраморная лестница. Сквозь весеннюю дымку проступают высокие колонны желтовато-серого мрамора. В клочьях тумана исчезает внизу безмолвный город… Но не все камни молчат: среди девяти колонн храма есть одна, шепот которой можно услышать, если приложить к ней ухо. С этого же холма виден современный поселок Джераш. Значительная часть жителей его также состоит из черкесов и кабардинцев.
Самой большой достопримечательностью Джераша является прекрасно сохранившийся античный театр. Просцениум его украшают мраморные колонны и портики. 32 ряда мраморных скамей вмещают около пяти тысяч человек. Именно в этом театре мы были поражены совершенным знанием древними строителями законов акустики: даже в самом верхнем ряду в любой его точке было отчетливо слышно, как разговаривают вполголоса люди, находящиеся на сцене. Певцы современного театра не могут не оценить такой возможности. Наш товарищ, солист одного из оперных театров Москвы, выходит на сцену. Римский театр оживает в мелодиях итальянских арий. Откуда-то появляется масса людей, привлеченных пением… В весеннее небо подымается мелодия, сливаясь с ароматом цветущих лугов, с теплым чиханием двухтысячной весны античного города.
О Мертвом море всегда говорят одно и то же — что на его поверхности можно лежать. Когда-то в детстве мне попалась «Занимательная физика», написанная в начале XX века. Там была фотография: на воде лежит мужчина, в одной руке он держит зонтик от солнца, в другой — раскрытую книгу. Есть такие фотографии и в новейших проспектах для туристов (только уже с девушками). Об этом вспоминается по дороге к Мертвому морю, на шоссе Амман — Иерусалим. По сторонам проплывают пологие библейские холмы, слегка позеленевшие после весенних дождей. На свежей травке пасутся библейские стада курчавых овец и бородатых коз. Кое-где мелькают палатки бедуинов. Только асфальтированная дорога и поток ярких автомашин новейших марок нарушают идиллический пейзаж, описанный еще нашими предками — паломниками в «святую землю».
Постепенно дорога опускается ниже уровня моря, мелькают придорожные указатели: «100 м ниже уровня моря», «200 лг…», «300 м…», и вот мы, наконец, на дне одной из самых глубоких впадин на суше — 400 метров ниже уровня моря. Кое у кого закладывает уши, как во время посадки самолета. Перед нами открывается широкая долина, окаймленная цепью невысоких гор. На самом дне ее тусклой сталью блестит Мертвое море. Погода ветреная, небо пасмурное. Пейзаж вокруг выглядит серым, почти бесцветным. По-арабски Мертвое море называется Бахр-Лут («море Лота») или Биркет-Лут («озеро Лота»), напоминая библейское предание о гибели нечестивых городов Содома и Гоморры и о чудесном спасении Лота и его семьи. Не спаслась только жена Лота, которая нарушила запрет, обернулась назад и сразу же превратилась в соляной столб, который и теперь можно видеть на берегу моря как назидательный пример дурных последствий излишнего любопытства. Что же касается Содома и Гоморры, то «развалины эти виднеются до сих пор в прозрачных водах (Мертвого моря. — А. Г.)», — писал в первой половине прошлого века русский путешественник А. С. Норов, основываясь на рассказах своих проводников. В настоящее время наблюдения некоторых летчиков как будто подтверждают то, что видели раньше просто с берега местные жители.
Еще не так давно берега реки Иордан, впадающей в Мертвое море, и побережье самого озера представляли собой пустыню. Именно эта пустыня имелась в виду в дошедшем до нас выражении «глас вопиющего в пустыне», которое (в самом прямом смысле) было употреблено впервые в Библии. Сейчас окрестности Мертвого моря уже не так безжизненны: у дороги, ведущей к берегу, — лавки, пестрят яркие этикетки банок с соками, пачки сигарет, груды апельсинов, мелкие сувениры. У самого берега высится большое современное здание комфортабельной гостиницы. Из ее холла и ресторана через широкие зеркальные окна открывается вид на Лотово море. На берегу около гостиницы устроен большой пляж с навесами и скамейками, с кабинками для переодевания и душем (за 15 пиастров). Пресный душ здесь совершенно необходим, потому что едкая и горькая вода Мертвого моря быстро разъедает малейшие ссадины на теле.