Несмотря на холодную погоду, невозможно не выкупаться в Мертвом море. Что скажешь потом в Москве? — Никто тебя не поймет, все осудят. Да и сам себе не простишь потом, что упустил такую возможность. Итак… переодевшись в пятнадцатипиастровой кабине, выхожу на прибрежный песок. С трепетом (не только священным, но и от холода) погружаю ногу в знаменитые воды Мертвого моря. Долго иду по каменистому дну. Вода все еще по колено, пока еще нельзя проверить, можно здесь утонуть или нет. Ветер гонит навстречу небольшие волны, которые почти сбивают с ног. Вот в этом, пожалуй, есть что-то отличающееся от обычной воды: в пресной воде такие волны почти нечувствительны, а здесь — при большой плотности воды — даже маленькие волны сильно затрудняют движение. Наконец, добираюсь до места, где можно плыть. Плыву. Сильно мешают волны, которые бьют и толкают со всех сторон. Перестаю плыть, ноги медленно погружаются вниз, я опускаюсь вслед за ними. Значит, в таком положении утонуть все-таки можно. Переворачиваюсь и ложусь на спину. Но это у меня и в пресной воде хорошо получается. Вдруг волна прокатывается по моему ищу и заливает глаза и нос. Мало сказать, что вода Мертвого моря горькая. Она жжет, мучительно и невыносимо. Мне уже не до опытов — задыхаясь, выскакиваю на берег и бросаюсь под душ. Приходится очень долго промывать глаза и нос, чтобы избавиться от жгучей боли. Все же, видимо, по известной восточной пословице «на трусливого не надейся, на воду не опирайся», на воду даже Мертвого моря полагаться нельзя. Может быть, с книгой и нельзя утонуть, без нее — можно.
Почти все из нашей группы отваживаются на кукише, но так же скоро выскакивают из воды с воплями и перекошенными лицами. Да, видно, купаться в Мертвом море приятно только в тихую погоду, когда вода совершенно спокойна.
Неожиданно сквозь серые тучи пробиваются лучи солнца, и все преображается: вспыхивает изумрудными переливами синее море, серый прибрежный песок оказывается ярко-желтым, сверкают белизной гребешки волн, а за пределами этого светлого пятна синеет силуэт Иудейских гор.
К подножию этих гор, к знаменитым Кумранским пещерам, и лежит наш путь. Пещеры расположены в нескольких километрах от берега Мертвого моря. В этом месте плоскогорье, примыкающее к подножию гор, рассечено глубоким сухим оврагом. В обрывистых сухих склонах зияют отверстия нескольких пещер. Обрывы состоят из чередующихся желтых и розовых слоев известняка и напоминают слоеный пирог. На самом остром мысу обрыва — та самая первая пещера, куда в 1947 году забрался арабский пастух в поисках пропавшей козы. Козу он там не нашел, зато нашел… новую страницу древней истории своей страны и одной из мировых религий: здесь были найдены рукописи (III–II веков до нашей эры), которые произвели настоящий переворот в истории библейского периода и в истории издания самой Библии.
Нас от пещер отделяет овраг, со стороны равнины ним тоже нельзя подойти — там тянется изгородь из колючей проволоки: неизвестно, сколько еще сокровищ может скрываться в пещерах, а последние открытия привлекают к ним многих охотников — любителей древности или наживы.
На берегу моря, примерно напротив пещер, ведутся раскопки города, существовавшего в первые века прошлой и в начале нашей эры. Находки специальных помещений для писцов, приборы для письма и глиняные сосуды для хранения пергаментных свитков наводят на мысль о том, что, может быть, именно здесь были написаны кумранские рукописи — священные тексты одной из иудейских сект, которые некоторые ученые рассматривают теперь как связующее звено между иудейской и христианской религиями.
Человек давно уже облюбовал для своего поселения долину реки Иордан. Именно здесь обнаружен самый первый город на свете — Иерихон («город фиников»), возраст которого насчитывает семь тысячелетий. На большом холме ведутся археологические раскопки. На небольшом участке, где исследователи добрались до самых нижних — самых ранних культурных слоев, виднеется часть стены и массивная круглая башня, сложенные из необработанных камней. Сверху в середине башни есть отверстие, через которое по крутой каменной лестнице можно спуститься к самому основанию башни. При входе и на выходе у лестницы стоит очередь: по ней может пройти лишь один человек, со встречным разойтись на ней невозможно. Передо мной стоит австралиец, который путешествует по «святой земле» со своей семьей — женой и тремя детьми. Родителям не хочется глотать древнюю пыль, и они пропускают меня вперед. Вместе с детьми веселой гурьбой спускаемся в глубь тысячелетий.
Вплотную к холму, скрывающему в себе самый древний город, примыкает и один из самых молодых на этой земле: маленькие глинобитные домики тесно лепятся один к другому. Это лагерь палестинских беженцев.
Красота иорданской долины привлекла и арабского халифа Хашама ибн Абд аль-Мелика. В 724 году по его распоряжению здесь был воздвигнут один из первых дворцов арабских халифов. Дворец был построен византийскими архитекторами на основе самых последних достижений византийского строительного искусства. В вестибюле, ведущем в приемные помещения, вдоль стен устроены каменные лежанки — диваны с валиками-подлокотниками, высеченными тоже из камня. Большой двор вымощен плитами и украшен мраморными колоннами, двери и окна покрыты тончайшей резьбой по камню. Во дворце был специальный бальный зал и бани с отоплением и горячей водой. Одна из комнат отдыха, прилегающая к бане, до сих пор поражает своим великолепием: стены и потолок пленяют мраморным кружевом и резьбой по штукатурке, но самое ценное украшение — прекрасно сохранившийся мозаичный пол с изображением древа жизни и двух сцен — льва, стремительно набрасывающегося на газель, и газелей, мирно объедающих листочки на кустах.
Роскошный дворец послужил правителям мало: он был очень скоро разрушен сильным землетрясением.
Первые археологические разведки в этом районе были сделаны русской экспедицией в конце XIX века: в саду, который принадлежал Русскому Палестинскому обществу, были найдены остатки византийских базилик и мозаик.
Машина времени все-таки существует, принимая лишь разные формы. В данном случае это была автомашина марки «шевроле», которая перевезла нас с восточного берега Иордана на западный по обычному непритязательному деревянному мосту. Под ним неслись мутные желтовато-серые воды священной реки. Позади остались столица Иордании, университетский городок, вопросы развития экономики и образования. Впереди — «святые места», события и предания, застывшие на столетия, передаваемые устно, рассказанные письменно, увековеченные на полотнах великими художниками, увлекающие писателей до наших дней.
Совсем другой мир… Мир, где первое впечатление наводит на мысль о том, что эта часть страны оторвана от современной жизни, что здесь господствуют лишь религия и церковь, вера и традиция, заменившая веру тем, кто ее потерял.
На западном берегу оживленно и шумно. Пестрые разноязычные толпы туристов и паломников высыпают из ярких автобусов и легковых автомашин всех марок. Отдельно располагаются косяки монахинь и монахов, одетых в светло-серые платья и костюмы. Между приезжими шныряют торговцы «святыми» сувенирами и цветными фотографиями. Наша группа растворяется в разноплеменной сутолоке.
На «святой земле» никого и ничем не удивишь, люди приезжают сюда со всех концов света. Мы направляемся по берегу к тому месту, где, по преданию, в струях Иордана был крещен Иисус Христос. Вот это место: зацементированная площадка на берегу реки, к воде спускается широкая лестница, вокруг — старые ивы, на другом берегу на довольно крутом склоне — густые олеандровые заросли. Вокруг площадки — длинные ряды торговцев крестиками, четками, свечами, открытками. Тут же дежурят десятки фотографов, готовых за 15 пиастров запечатлеть вас на знаменитом берегу, у края «священной» воды и в самой воде. Некоторые из фотографов имеют и дополнительный реквизит сверх священного пейзажа: верблюда под пестро расшитым седлом, осла или лошадь. Около каждого из таких животных установлен столбик с табличкой, которая извещает, что фотографироваться с этими животными или снимать их своими аппаратами (т. е. бесплатно) не разрешается. Честно стараемся, чтобы ослы и верблюды не попадали в наш объектив.