Среди всей этой современной могучей техники мы увидели вдруг с десяток ливийцев в одежде феллахов, которые обычными штыковыми лопатами рыли неширокую канаву для кабеля. «Как это у вас уживаются вместе новейшие механизмы и ручной труд?» — спросили мы у Майкла. «Видите ли, — ответил он, — правительство, стремясь решить проблему занятости населения, обязывает нас предоставлять работу неквалифицированным рабочим». Мы подошли к землекопам, которые нас дружески приветствовали. Из разговора с вчерашними бедуинами и феллахами выяснилось, что компания платит им установленный республиканскими законами минимум — один ливийский фунт в день. Это не так уж и много, но позволяет сводить концы с концами. Революция 1 сентября сделала, таким образом, для них то, чего не в состоянии было сделать королевское правительство: обеспечила прожиточный минимум, заставив раскошелиться нефтяные компании.
Покидая строительную площадку, мы задумались еще над одним вопросом: почему за весь день в Зуэтине нам не встретилась ни одна женщина? Оказалось, что здесь работают одни только холостяки, настоящие или временные. Семьи специалистов находятся в Триполи. Мужья и отцы летают туда на неделю после каждых двух недель работы в Зуэтине. Можно поступать и иначе: после четырех недель работы взять сразу три недели отпуска и провести его в краях, где кроме солнца есть также и снег и лес. После такого объяснения мы и сами не захотели осматривать холостяцкий поселок.
У обитателей Зуэтины чувство изолированности от внешнего мира должно быть еще сильней, чем в Марса аль-Брега, Здесь популярны фразы, приписываемые впервые сюда прибывающим. «Как красива просыпающаяся пустыня в Зуэтине!» — говорят они утром, сойдя с самолета, и вечером: «Когда будет следующий самолет из Зуэтины?». Мы, правда, об этом не спрашивали, потому что точно знали, что какой-нибудь да будет.
Местный аэродром расположен в углублении между песчаных холмов, и вид на него открывается лишь после того, как их перевалишь. Когда наши машины начали спуск, мы увидели на взлетной полосе нечто среднее между диковинным планером и истребителем. Хозяева развеяли наше недоумение: перед нами стоял красавец «фальконе», восьмиместный реактивный самолет, на котором нам предстояло вернуться в Триполи. Позднее авиаторы разъяснили нам, что «фальконе» относится к специальному классу машин, предназначенных для «деловых полетов». Руководство «Оксидентл» вызвало самолет из Парижа, где находится главная контора компании, на время переговоров с ливийским правительством для обслуживания своей делегации.
Однако нам недолго пришлось восхищаться техникой. Заслышав шум подъезжающих автомашин, в дверях самолета показалась (впервые в Зуэтине) женщина, и у сыновей разных народов, собравшихся в этот момент на взлетной полосе, перехватило дыхание. Жизель — стюардесса «фальконе» — приветствовала нас с мягкой, доброй улыбкой на красивом лице. Она была не в летной форме, а в светло-сиреневом мини-платье. Черные, ниспадающие до плеч волосы и ровные белые зубы. Небесного ангела все собравшиеся тотчас единогласно провозгласили «Мисс Зуэтина». Жизель объявила посадку, и мы, быстро поблагодарив любезных хозяев, устремились к самолету. В обычном трапе не было необходимости, так как фюзеляж самолета почти касался земли. Вполне достаточной оказалась металлическая лесенка с тремя ступеньками. Джеймс Бастин объявил, что лети т с нами. В восьмиместном плюшевом салоне неожиданно оказалось девять человек: его хозяйка Жизель, трое нигерийцев, двое русских, Джеймс Бастин, господин Нами и ливиец в темных очках. Кому-то надо было остаться. Дин предложил: «Оставьте с нами девушку», но пассажиры запротестовали в один голос. В конце концов выйти пришлось высокому молодому человеку, так и не снявшему темных очков.
«Фальконе», оправдывая свое название (по-итальянски — «сокол»), взвился в небо почти вертикально. Мы отстегнули ремни, и Жизель приступила к исполнению своих обязанностей. Она назвала высоту и скорость полета и затем предложила большой выбор безалкогольных и спиртных напитков. «Не ослышались ли мы? Разве мы не в стране сухого закона?» — «Нет, нет», — улыбнулась Жизель. Господин Нами, вероятно, из уважения к ливийскому законодательству, выбрал грейпфрутовый сок, нигерийцы — виски с содовой, русские — джин с тоником, Джеймс — коньяк «Мартель», и все, по предложению кого-то из нигерийцев, с удовольствием выпили за здоровье Жизель. После первого же тоста сразу исчезла некоторая скованность, не оставлявшая и гостей и хозяев в Зуэтине, все сразу заговорили. А чародейка Жизель продолжала нас угощать. Она предлагала вафли, крохотное соленое печенье с тмином, сигареты. Мы же, вознаграждая себя за невозможность фотографировать в Зуэтине («Запрещено полицией!»), достали свои камеры и без конца снимали очаровательную хозяйку «фальконе». К сожалению, полет был слишком коротким: наш реактивный микролайнер проделал обратный путь в Триполи менее чем за час. Не верилось, что уже пора выходить. Кто-то даже предложил: «Не полететь ли нам обратно в Зуэтину?» Но ничего не поделаешь. Благодарим пилотов и, конечно, Жизель за незабываемый полет, обещаем прислать снимки.
Джеймс предлагает довезти нас до города в своей машине. На время поездок по Ливии он оставляет ее на стоянке перед зданием аэровокзала. Расстояние от аэродрома до города — немалое, около тридцати километров. Джеймс умело ведет машину со средней скоростью 120 километров в час. Стараемся не отвлекать его, переговариваемся лишь изредка, больше смотрим в полуоткрытое окно.
Не нужна большая фантазия, чтобы представить себе, что едешь по дорогам Подмосковья, а не по Африке, до такой степени отдельные отрезки пути напоминали мне среднерусский пейзаж, а белые эвкалипты со склонившимися ветвями — наши ивушки.
Подъезжая к Триполи или покидая его, вы обязательно пересечете пояс «бидонвилей», непременную принадлежность африканских городов. Но ведь Ливия теперь — самая богатая страна на континенте (по доходу на душу населения). Как же объяснить это нагромождение старых ящиков, бочек и прочей тары, среди которых ютятся люди? Когда налетает резкий ветер из пустыни, конуроподобные жилища только чудом не разваливаются под песчаными шквалами, отчаянно цепляясь за грунт.
Причина появления «бидонвилей» — в уродливом, однобоком развитии страны. Это результат деятельности здесь нефтяных компаний, таких, как «Эссо», «Филлипс Петролеум», «Оксидентл» и многие другие. Бум в нефтяной промышленности имел не только положительные, но и отрицательные последствия для экономики страны. Началась миграция сельского населения в города, на нефтепромыслы — за заработком. Миграция эта привела к сокращению производства сельскохозяйственных культур и в то же время к резкому повышению спроса на продовольствие и к повышению цен на него. Вчерашний феллах превратился из производителя продовольствия в потребителя. Быстро начал сокращаться экспорт сельскохозяйственных культур, резко возрос импорт продовольствия. Миграция же ливийского населения вызвала перенаселение городов, так или иначе связанных с нефтяной промышленностью, и породила «бидонвили». Вслед за повышением цен на продовольствие и стройматериалы стала быстро расти арендная плата за земельные участки, жилые и прочие здания.
Ливийцы, которым удалось все-таки устроиться на работу в нефтяную промышленность, не имели, как правило, никаких специальных знаний и должны были довольствоваться положением разнорабочих или обслуживающего персонала. С такими рабочими мы и познакомились в Зуэтине…
Миновав пояс «бидонвилей», въезжаем в пригород Триполи, протянувшийся вдоль моря. Стараемся переключиться с «бидонвилей» на другие темы. Спрашиваем у гостеприимного Джеймса, откуда он родом. Оказывается — из Далласа. У большинства наших современников Даллас ассоциируется с неразгаданным «убийством века» — гибелью президента Кеннеди. Спрашиваем Джеймса, любил он или ненавидел покойного президента. Следует уклончивый ответ: «Когда убили Кеннеди, я находился в Венесуэле. Смерть его весьма меня опечалила. А вообще Даллас — очень красивый город». С этим мы, собственно, не можем спорить, так как никогда и Далласе не бывали. Относительно же убийства Кеннеди наш водитель придерживается официальной точки зрения в соответствии с докладом комиссии Уоррена, тог да как мы больше согласны с гипотезой прокурора Гаррисона, изложенной в книге профессора Н. Н. Яковлева «Преступившие грань». Взгляды у нас, таким образом, разные, и не только на убийство Джона Кеннеди, но и на многие другие вещи, в частности на деятельность иностранных нефтяных компаний на Арабском Востоке. Мы считаем, что природные ресурсы арабских стран должны принадлежать их народам, а не иностранным компаниям, пусть независимым.