При этом в Кронштадте дулись в карты не абы как. Существовали свои правила. Прежде всего, от игроков требовались выдержка, умение владеть собой, контролировать свое эмоциональное состояние. Потеря самообладания рассматривалась как признак дурного тона. Серьезные игры всегда проходили в полной тишине. Принято было использовать только «язык игры», который состоял из специальных терминов, употребляемых в промежутках между сдачей карт. При этом, если на «большой земле» повсеместно процветало шулерство, то в Кронштадте, где, как правило, все игроки прекрасно друг друга знали, такое было практически невозможно. Когда в редчайших случаях кто-то пытался обманывать, это грозило не только общественным мордобоем, но и позорным изгнанием с флота.
Порой карточная игра велась не только на деньги, но и на «пожитки», деревни, имущество, крепостных людей, что иногда приводило к разорению одних и обогащению других. Впрочем, будучи в своей подавляющей массе не слишком богатыми, кронштадтские офицеры по-крупному почти не играли. При этом, в отличие от Петербурга и других городов, в Кронштадте играли обычно только на наличные, но не на векселя и на так называемый «мелок».
Разумеется, что из столицы периодически приходили запреты на ту или иную карточную игру. Но ушлое кронштадтское офицерство от этих запретов уходило весьма просто, говоря так: «Игра Баккара запрещается, название меняется — Виктория называется!»
История не сохранила нам имена наиболее азартных и удачливых карточных игроков старого Кронштадта. С определенной долей условности мы можем назвать лишь знаменитого игрока-бретера графа Федора Толстого-Американца, да и то только потому, что он был участником кругосветного плавания И. Ф. Крузенштерна. Впрочем, думается, что во время плавания на шлюпе «Надежда» возможности расписать партию другую у него просто не было.
Чтобы хоть как-то отвратить офицеров от пьянства и карточных игр, а также разнообразить их жизнь в порту, адмирал Грейг вместе с вице-адмиралом Баршем предложили семейным офицерам учредить свой клуб. Адмиралы испросили у императрицы Екатерины разрешение на учреждение офицерского морского собрания для «приятных, полезных и благородных развлечений». Екатерина дала свое согласие, и в 1786 году в Кронштадте было открыто «благородное собрание». Первоначально в него вступили 70 человек. Администрация его выбиралась из числа его членов, причем все имели равные права, независимо от должностей и чинов. Число членов быстро росло. Спустя некоторое время в собрание стали пускать и мичманов.
Историк пишет: «Царившая в клубе простота нравов, взаимная любовь, дружеское обращение начальников с подчиненными и безусловное уважение последних к первым дали прекрасные результаты: произошло семейное сближение, а молодые офицеры, познакомившись с лучшими представителями морского общества, стали нравственнее». Когда число членов достигло 180 человек, клуб был перенесен в более просторный дом Миниха.
Все шло неплохо, пока в 1795 году практически весь Балтийский флот не ушел в крейсерство к берегам Голландии для боевых действий против революционной Франции. Большинство членов клуба ушло в поход, и деятельность клуба прекратилась. Когда же после пятилетнего отсутствия офицеры вернулись в Кронштадт и захотели возобновить работу своего клуба, то вступивший к этому времени на престол император Павел I посчитал, что клубы лишь отвлекают офицеров от их служебных обязанностей. Делать нечего, и офицеры снова занялись пирушками и взялись за подзабытые карты.
С воцарением императора Александра I, по инициативе адъютанта главного командира Кронштадтского порта лейтенанта И. П. Бунина, вновь был возбужден вопрос об открытии клуба. Дело получило ход через адмирала Ханыкова, и вскоре состоялось открытие собрания. Прошло совсем немного времени, и кронштадтские офицеры уже не мыслили своего берегового существования без этого учреждения. Дело в том, что при собрании функционировала столовая, где не слишком богатые мичманы и лейтенанты могли недорого и вкусно пообедать. При этом, если не было наличных, то можно было питаться и в долг. А любого безденежного мичмана в собрании всегда ждал отличный бесплатный квас с черными сухарями, которым можно было перебиться в случае крайней нужды некоторое время. Этот квас так и именовали «собранским».