отряхнувшись от лени, научатся выращивать хлеб!
Как шмель жужжит и жужжит рыбарь Варнава,
только слушай. По вечерам в своей землянке, до то-
го как заснуть, Хайруллу на путь праведный настав-
ляет. Ни словом не заманивает его в веру православ-
ную, но незаметно сводит к тому, что здесь, в низов-
ской земле, и поля, и лес, и реки, и сами люди доб-
рее, чем на басурманской стороне. И во всех бедах
русских людей повинны они, басурманские лихоим-
цы, что грабят и зорят незлобивый народ, детей си-
ротами оставляют, у матери детей отнимают.
— Нет, ты поживи-ка с нашим народом подольше,
одной семьей, тогда сам поймешь, можно ли на него
руку поднимать, последнее отнимать, грабить да на-
сильничать!
Молчал в ответ Хайрулла, но задумывался. А ду-
малось о том, как счастливо жилось бы ему вот в
этой убогой землянке с любимой русской женой и сын-
ком Хабибулой. Сам он плавал бы в челноке по реке,
бросал в старицу сети и возвращался с уловом домой.
А жена с сыном выходили бы на берег и ждали, ког-
да его челн покажется из-за далекой излучины. Либо
шли берегом ему навстречу.
Потом, когда будет слушаться нога, он пошел бы
в этот непроходимый лес и свалил из самострела
большого рогатого зверя, больше любого коня, вкус-
нее конского мяса. И все привез бы сюда, к своей
землянке. А в землянке жена и сын. А по весне они
вдвоем с женой раскопали бы в лесу кулигу, как это
делают все русские, и посеяли на ней и овес, и го-
рох, и просо. Чтобы целый год у них был и кисель, и
русская каша!..
8
Ох, высока гора при устье Суры-реки. Высоко си-
деть, далеко глядеть. И сама Волга видна, сколь оси-
лит глаз, и Сура не заслонена. По склону горы дуб-
няки да медовый липняк, а у берегов кусты таловые
непролазные. А за горой, на родной плодородной
земле, селеньица чувашские в пять—десять дворов,
с посевами и пастбищами, да такими, что не только
ордынец позавидует. Чуваши — такой народ: ско-
вырни его, сожги его, раздень догола, только землю-
матушку не тронь, не растаптывай, и он снова под-
нимется, за мотыгу возьмется, и жито, и горох, и про-
со вырастит! И накормит, напоит всякого, кто посту-
чит в его окошко малое или ночевать попросится.
Высока гора при устье Суры.
В той горе земляночка наскоро выкопана, а под
горой в тальниках у самой воды челнок убористый
хоронится, только столкнуть — и плыви! Шестеро у
челна, седьмой на горе, да на таком-то юру, что кру-
гом видать. Глядит из-под руки и по Волге и по Суре,
не покажется ли челнок или конный посуху, бере-
гом. И всем, кого остановят, дают ватажники наказ
донести молву до хана басурманского, что припасен
ему выкуп дорогой за монаха Макария Желтоводско-
го. А поверх выкупа будет хану молодой Хайрулла,
баскак по низовской земле. Ох, высока гора при устье
Суры-реки. И как птицы летят с нее вести в басур-
манскую сторону и с пешим, и с конным, и с быст-
рым челном.
На ловца и зверь бежит, от губошлепа отворачи-
вает. Вот причалила к той горе баржа, та самая, что
под Новгородом низовским данью загружалась. За-
хватили ее ватажники, а их сухорукий атаман дозна-
ется у охранников:
— А где ваш баскак Хайрулла, сын Хабибулы?
Узнали басурманы атамана и рассказали, что пос-
ле того, как их баскак в ту ночь за борт прыгнул, он
так и не объявлялся. Видно, бердышом ему в самую
спину угодили.
На это сказал атаман:
— Жив ваш баскак. Живет у нас на Желтовод-
ском пожарище. Готовы мы его отдать в обмен на
монаха Макария, когда вернут его на пожарище мо-
настыря Желтоводского. Прибавим еще выкуп доро-
гой и за Макария, и за полонянку Оганьку с сыном-
отроком. А порукой тому — слово крепкое Сарынь
Позолоты, атамана волжской вольницы, что за всю
свою жизнь никого неверным словом не наказывал!
После того отпустили баржу с татарами и поплы-
ли в верха, до устья речки Сундовика.
По морям да рекам вести быстрее, чем по суше,
летели. Прилетели за Суру-реку до хана басурманско-
го две вести, как птицы разные. Одна о том, что вои-
ны ханские отважные Желтоводский монастырь позо-
рили, сожгли, а ненавистного хану монаха Макария
в полон захватили и скоро приведут к ханским шат-
рам. И другая весть вслед за первой летит, почернее
крылом. Она о том, что ханский баскак Хайрулла в
Волге утоп, в тот час, как молодцы из вольницы на
баржу напали, стражу разогнали и все самое доро-
гое из ханской дани позабрали.
Заскрежетал зубами басурманский хан и со злом
нетерпеливым стал поджидать монаха с реки Кер-
женки. Не успел того дождаться, как третья птица-
весть прилетела. О том, что жив ханский баскак по
низовской земле, только поранен в схватке с вольни-
цей и в полон попал. И что атаман той волжской
вольницы, Сарынь Позолота по прозвищу, готов от-
дать хану баскака Хайруллу живого и невредимого
в обмен на Макария, монаха Желтоводского. Да про-
сит еще тот Сарынь Позолота отдать ему за выкуп
дорогой, невиданный полонянку Оганьку с сыном-
отроком. Ту самую, что в полон татарам продана до
того за семь лет. На выкуп припасены у атамана По-
золоты кольца и серьги золотые с камнями-самоцве-
тами, да такие, каких ханши еще не видывали и не
нашивали. А самому хану и его приспешникам при-
пасены кубки дорогие и ларцы, каменьями усыпан-
ные!
Не заскрипел тут зубами басурманский хан, но
запустил пятерню в свою жиденькую бороду да так
и застыл, словно конским мослом подавился. «А ис-
кать того Сарынь Позолоту на горе при устье речки
Сундовика, что напротив монастыря Желтоводского,
ордынцами сожженного». Потом еще одна весть, и
другая, и третья. И все о том, что припасен у атама-
на Позолоты выкуп дорогой за полонянку Оганьку да
инока Макария. А сверх выкупа вернут хану баска-
ка честного Хайруллу, сына Хабибулина.
А тут из похода свои пришли и строптивого Жел-
товодского монаха привели. Нагляделся басурманский
хан на своего супротивника Макария и приказал к
обратному походу готовиться. Да сыскать по улусам
русскую полонянку Оганьку с сыном-отроком. Не тер-
пелось хану поскорее выкупом завладеть.
Однако Огяньки не нашли, но разыскали поло-
нянку русскую, что в женах у татарина Хайруллы
жила и сына ему родила. Вспомнили тут, что будто
был с нею и сын, когда в орду вели, да сбежал вол-
чонок, как только низовскую землю прошли. Поза-
думался хан и таково приказал: «Ведите эту, Хай-
руллину. Своего баскака мы на знатной да богатой
женим. А за эту дорогой выкуп сулят!»
И только-только успел инок Макарий от дальней
дороги передохнуть, как пришлось в обратный путь
отправляться — погнали его менять на баскака ни-
зовской земли. А с ним еще жену и сына Хайруллы,
сына Хабибулина. С отрядом из басурман-воинов по-
сланы были дядя баскака Хайруллы, да младший
брат его, да мулла-крикун того же знатного рода Ха-
бибулина. Монах Макарий худ был, изнурен, но ра-
достен. А жена-полонянка не знала, что ждет ее впе-
реди, и потому плакала. Сама плакала, а сынку за-
казала :
— Не мочи глаза! Пора воином быть!
9
Живут ватажники под Лысой горой при устье
Сундовика, живут тихо, неслышно, из орды послан-
цев ждут. Ждут и надеются, что до заморозков вер-
нут им Макария, главного монаха Желтоводского. И
по Волге вниз из-под руки глядят, и по Сундовику, и
по горной стороне из-за Лысой горы. Трудно догадать-