Легенды и сказы лесной стороны

ся, откуда и как татарам подойти вздумается. Смер-

ды чуваши и русские давно жито перемолотили и в

житницы ссыпали, и озимь посеяли. По зеленым

всходам прошли уже первые белые утренники, на

ночных полях перелетные гуси гогочут, по утрам жу-

равли перекликаются в поднебесье. А по селениям

малые басурманские отряды рыщут, последнюю дань

хану собирая.

Сам атаман Позолота на той стороне побывал, у

пожарища, трех послушников навестил и Варнаву с

баскаком не забыл, добрыми вестями порадовал. Но

что-то незаметно было, чтобы Хайрулла тому радо-

вался. Каждый раз оживал и лицом светлел он, ког-

да Варнава его за собой на Керженец звал, поплавать

по плесам, по старицам, сетью тряхнуть, у костра по-

сидеть в глухомани прикерженской. «Как вольно и

радостно на реке этой дышится!» — думал тогда

Хайрулла и чувствовал, как умиротворяет, усыпляет

в нем река все дикое, оставляя доброе, человечное. А

рыбарь Варнава вслух о том рассуждал, что жизнь

человеку не для того дана, чтобы притеснять да из-

водить людей другого племени. И что над всеми один

бог, одна судьба. Она, эта судьба, все видит и слышит

и в памяти записывает, но не сразу о том людям ска-

зывает. А придет время — и вспомнит, и скажет, как

гром грянет!

Капля камень точит. А Хайрулла не каменным

был. И слова Варнавы поострее капли были. И слу-

чалось у них так, что Варнава уже заснет под шу-

мок дубов, а баскак не спит, лежит, думает. И мно-

гое передумывал заново.

За бабьим летом да утренниками туманы пришли,

на поля и овраги легли, Волгу и Сундовик как мо-

локом залили. Вот в такое-то утро и подвели к Лы-

сой горе баржу-посудину ордынскую чуваши от Суры-

реки. И дико было глядеть и слушать ватажникам,

как басурманы-воины с баржи криком людей подго-

няли, чтобы баржу веселее тянули. А на той посуди-

не, кроме воинов, еще трое знатных и важных ордын-

цев из родни Хайруллы Хабибулина, да полонянка

русская с сынком, да монах Макарий с цепью на ноге,

чтобы за борт не прыгнул, не убежал. Помахали, по-

кричали Позолотины молодцы, чтобы причаливали

баржу к берегу. Подтянули к берегу смерды-чуваши

посудину, и все на песок от устали попадали.

Тут ватажники свой челн столкнули на воду и

сказали тем, кто с баржи их разглядывал:

— Нам так атаманом наказано, чтобы троих са-

мых знатных да полонянку русскую, да монаха Ма-

кария на ту сторону Волги переправить, до Желто-

водского пожарища. Там он ждет вас с выкупом за

полонянку и Макария. А воины ваши с четырьмя на-

шими ватажниками здесь останутся. Худого не ду-

майте. Дело будет честное!

Позадумались угрюмо басурманы из рода Хаби-

булина, но с баржи сошли и в челн забрались, мона-

ха и полонянку оберегая. Два ватажника на весла

сели, взмахнули раз, другой и третий, и пошел чел-

нок по Волге к монастырю Желтоводскому.

Только накануне Семен Позолота рыбаря с ране-

ным баскаком в ближнюю Варнавину землянку из

дальней переправил. Это на тот случай, если вдруг

от хана с обменом прибудут. А в это туманное утро

он вышел на пожарище монастырское и сел на плиту

из камня дикого, что осталось от сгоревшей церков-

ки.

Утро было холодное, туманное. Атаман Позолота

на камне сидел, на Волгу сквозь туман глядел и ти-

хую песню пел. Невеселую песню, что от самого серд-

ца шла.

Вы дружки мои,

Ясны соколы,

Силой грозные,

Безобманные,

Послужите вы правде-матушке

Сколько хватит

Вашей силушки!

Дорога бранная,

Ночь туманная,

Сила грозная,

Безобманная!..

Тут из тумана челнок показался, наискось Волги

плывет и к пескам против пожарища пристает. Челн

Позолотиной вольницы, а гребцы — чувашин да морд-

вин, крепкой дружбы невольники. И побратим ата-

мана инок Макарий стоит посреди челна. И поднял-

ся с дикого камня атаман, чтобы лучше видеть, кого

ему ордынский хан посылает. А прибывшие уже из

челна выходили и к пожарищу монастыря Желтовод-

ского вслед за иноком Макарием направлялись. То-

ропился он к порогу сгоревшей церковки. Только с

цепью да колодкой не побежишь, и потому все за ним

поспевали.

А навстречу ему атаман шагнул. Одна рука на

рукояти меча, другая недвижно висит. И когда со-

шлись они, игумен монастыря православного обнял

атамана со словом таким:

— Мой побратим и спаситель мой!

Потом на колено опустился и к сухой недвижной

руке Сарынь Позолоты припал.

А Семен Позолота на полонянку глядел. И на

мальчонку, что к ней прижимался. И вспомнились

ему Олена и слова ее добрые: «Пора выкупить у ба-

сурманов страдалицу, Оганьку твою. Не пристало

русской жене басурману ноги мыть!» И подумал не-

вольно: «Полно, Оганька ли это? Эта русская жена

за годы неволи научилась и ноги басурману мыть, и

сына ему родила!» Но, отбросив сомнения, свистнул

атаман разбойничьим посвистом, так что с осины лис-

точки красные посыпались. И тотчас из оврага по-

слушник появился: «Что атаману надобно?»

— Скажи Варнаве, чтобы сюда шел с баскаком.

Да сундучок и ларец пусть захватит!

Затуманился рыбарь Варнава, услышав атаманов

наказ. Постоял, подумал, сундучок в руку взял, ла-

рец Хайрулле подал, через порог землянки шагнул и

опять что-то позамешкался.

— Привык я к тебе, Хайрулла, как к сыну род-

ному. Чую, за тобой это пришли. Дай-ка я обниму

тебя на прощание!

Поставил сундучок, обнял баскака. Потом отсту-

пил на шаг от него и трижды перекрестил. А из глаз

на рыжую с серебром бороду две слезы скатились, да

такие-то крупные, что дорогие жемчужины!

— Ну, пошли, дружок!

Но стоял Хайрулла в смятении. В напряженной

задумчивости стоял, а потом и говорит, да так-то

решительно, твердо:

— Да, пошли!

И пошел за Варнавой, опираясь на тяжелый ду-

бовый костыль.

10

А уж их ждали у дикого церковного камня. Са-

рынь Позолота сидел на нем нахохлившись, монах

Макарий стоя пожарище оглядывал. Ордынцы, род-

ня Хабибулина и мулла-крикун, сухорукого атамана

разглядывали, что на всю землю низовскую до самой

орды силой своей прославился. А полонянка, их ти-

хую речь слушая, сына к себе крепче прижимала:

«Ох, страшен этот Сарынь Позолота, атаман волж-

ской вольницы!» И ничто в нем не напомнило ей

Семку-смерда с верхнего посада нижегородского. Ры-

жеватый, седоватый да сухорукий, с лицом порублен-

ным, сидит, как ястреб перед ненастьем, сгорбив-

шись!

А вот и они, Варнава с пленником. Рыбарь низко-

Макарию поклонился и перекрестился с глу-

боким вздохом.

— Ну вот и мы оба тут!

Так и впились глазами басурманы в баскака из

рода Хабибулина. А полонянка в нем мужа узнала и,

на колени опустившись, замерла, словно богу моли-

лась.

Вот старший из рода Хабибулина шаг вперед сде-

лал и сказал торжественно:

— Угодно было хану, чтобы выкупили мы его

баскака верного Хайруллу сына Хабибулина в об-

мен на монаха Макария. Да посылает хан за выкуп