не из их ли западней Кокшагин парнишка достает
дичь. А мальчик все бродил по своим потайным уро-
чищам и каждый раз возвращался с добычей. И вот
как-то под вечер в избу Кокшаги пришел старый Шир-
ман. Пытливо разглядывая мальчика, спросил, как
это он ухитряется ловить столько осторожной дичи,
что приносит ее из леса целыми ношами? Чур был
мал, но у него хватило ума ответить, как ответил бы
взрослый:
— Да, мы теперь не голодаем. Походите за мной,
поглядите, сами увидите!
Недоверчивые старики охотники уже следили за
Чуром, чаще обычного проверяя свои западни, но их
ловушки никто другой не тревожил. Свои же силки-
петли на дичь мальчик настораживал так непримет-
но, что их трудно было увидеть. Завистливый Шир-
ман дольше других старался разгадать искусство удач-
ливого птицелова. Часто по вечерам он бродил по ле-
су, пытливо приглядываясь ко всему на своем пути.
Один раз он запоздал, а сумерки были пасмурные и
ветреные. Старику стало жутко одному в темном ле-
су, вот он и подумал: «Все злые духи к ночи просну-
лись и сердятся, надо поспешать домой!»
Ширман уже выбирался на знакомую тропинку,,
как вдруг его больно, до искорок в глазах ударило по>
переносице, дернуло за ногу, и он упал. Не один раз-
старик вскакивал, пытался бежать, но его дергала
за ногу, и он опять падал. Наконец Ширман как-та
вырвался и что было силы побежал к дому. Не до-
бегая до селения, он стал кричать и звать на помощь,
а у своего дома упал и принялся стонать и охать. Дол-
го он так притворялся и дурачился, и только когда
собрались все соседи, рассказал, как в лесной чаще
на него напал злой ночной дух, ударил по переносью
дубинкой, схватил за ногу и пытался утащить на де-
рево. И не будь он, Ширман, таким хитрым и ловким,
не вырваться бы ему от коварного лесного врага!
Старик совсем расхвастался, и многие ему вери-
ли. Чур тоже был тут. Он разглядел на ноге старого
враля обрывок волосяной петли и смекнул, что тот
невзначай наступил на сторожок силка, деревце вы-
прямилось и ударило его по носу, а петлей захлест-
нуло ногу. После того как Ширман, притворно охая,,
уплелся в избу, люди тоже пошли по домам, рассуж-
дая о том, что лесные духи знают, кого надо подогом
стукнуть и за ноги подергать. И что не надо было
этому скряге завидовать сиротской семье.
С того дня старые охотники перестали дознавать-
ся, как Кокшагин малыш добывает дичь. А малень-
кий Чур как умел помогал матери в охотничьем про-
мысле, и это было очень кстати, потому что Кокшага
часто недомогала от старости. Так прошло сколько-то-
лет, и вот, когда Чуру минуло тринадцать годков и
«ему под силу стало носить отцовский лук и копье,
Кокшага повесила ему на шею медвежий клык на
шнурке для удачи и счастья и отпустила на промы-
сел.
Была глубокая осень, звери и птицы уже оделись
по-зимнему и стали осторожными, поэтому Чур от-
правился на далекую Дикую реку, в крепи багряных
дубняков и сонных хвойных боров — в край непу-
ганых диких животных. Много дней охотился Чур на
той Дикой реке, ночуя у костра под крутыми берега-
ми. Раньше, на охоте вокруг дома, он пользовался
легким самодельным луком, поэтому отцовское ору-
жие ему казалось поначалу тяжелым. Чтобы пустить
стрелу, он опирался концом лука в землю и стрелял
с колена, а колоть копьем смогал только обеими ру-
нами. Но скоро он привык, и потом, когда вернулся
домой, его маленький лук показался игрушкой.
Умение делать луки и самоловы и здесь, на Дикой
реке, пригодилось Чуру. В первые же дни охоты он
насторожил на звериных тропах лучки-самострелы и
западни-самоловы с приманками, а сам бродил по
окрестным лесам, выслеживая и стреляя зверьков,
которых находил и облаивал верный Уголек, теперь
уже взрослый пес, но по-прежнему черный как уголь.
Дикая река с каждым днем становилась для Чура
роднее, место ночлега у костра в глинистом крутояре
стало обжитым домом, а лесные урочища, речные бе-
рега и песчаные отмели радовали тишиной и безлю-
дьем. Ни голоса, ни следа человеческого. Он засыпал
под ночной шепот леса и тихий ропот речной струи,
а просыпался от утреннего мороза, звона первых
льдинок, от гомона запоздавших перелетных птиц.
Питался Чур свежей дичиной, поджаренной на кост-
ре, и только изредка доставал из мешка хлебный су-
харь либо колобок. Умный и верный Уголек надежно
помогал ему в охоте, а по ночам чутко дремал у ко-
стра, изредка поднимая голову и глухо рыча в сто-
рону подозрительных шорохов, чтобы хозяин не чув-
ствовал себя одиноким.
Чур вернулся домой уже по снегу, изголодавший-
ся по хлебу, усталый, но здоровый и сильный, с пол-
ным мешком дорогих звериных шкурок. Мать Кок-
шага встретила его с удивлением и радостью:
— Вот как помог тебе медвежий клык! Видно, не
напрасно я над ним пошептала!
Она сняла с плеч сына мешок и вытряхнула до-
бычу на пол, чтобы полюбоваться. Вслед за мехами
из мешка выпал плоский треугольный камень вели-
чиной с гусиную лапу, с дыркой в одном округлом
уголке. Чур поднял его, подал матери:
— Посмотри, мать, какую диковинку нашел я на
песках Дикой реки!
Пока сестры любовались куньими и собольими
шкурками, мать Кокшага внимательно разглядывала
камень. Это был кремниевый скребок, орудие ее пра-
щуров. Долго и упорно, до изнурения и пота трудил-
ся человек, чтобы из камня сделать острый и удоб-
ный для работы скребок. Не одну ночь при неровном
свете костра он склонялся над работой, тер камень
о камень, шлифовал его до блеска о жесткую звери-
ную шкуру, протирал концами своих длинных
волос.
— На этом камне есть рисунки! — воскликнула
Кокшага. — Вот лисица с пышным хвостом, а здесь,
на другой стороне, женщина с длинными волосами.
Наверное, это хозяйка скребка. Она выскабливала им
шкуры зверей, снимала бересту для кровли, разре-
зала мясо, потрошила дичь и рыбу. Вот ведь как лов-
ко, камень так и липнет к руке!
При этом мать Кокшага очень живо показывала,
как умело действовала скребком та неведомая хозяй-
ка кремня. Потом она отвернулась в самый темный
угол хижины, пошептала над скребком, поплевала и
подула в разные стороны и подвесила его на шею
сына, рядом с медвежьим клыком.
— Носи этот камень с изображением лисицы и
женщины. Думается мне, что эта женщина — хозяй-
ка всей Дикой реки и всех диковинных камней, что
там есть. Она принесет тебе удачу и в охоте, и во вся-
ком другом деле!
В тот же вечер Кокшага отнесла все добытые сы-
ном меха богатею Ширману, чтобы расплатиться с
ним за старые долги. Хитрый старик сразу подобрел
и посулил и впредь давать хлеба под будущую добы-
чу. Кокшага чуть осмелела, похвалила Ширманову
дочку Рутку и намекнула, что с радостью пустила
бы такую расторопную красотку в свой дом, когда ее
дочки выпорхнут из родного гнезда и оставят ее одну
с сыном. На это ничего не сказал ни сам Шир-
ман, ни его старуха. Тогда Кокшага откланялась
и ушла.
Пока мать отлучалась, Чур отдыхал у горячего
очага. Слова матери о хозяйке Дикой реки не уходи-
ли из его головы. Он снял с шеи шнурок с медвежьим
клыком и скребком и долго разглядывал рисунки, вы-
сеченные на камне. Ему даже казалось, что на скреб-
ке остались следы пальцев хозяйки, а на ее шее изо-
бражено ожерелье. Контуры лисицы были неясны, но
головка ее выглядела как живая.