С критикой этой концепции выступил датский славист Йон Линд. Он считает, что Зализняк не привел убедительных лингвистических доказательств в пользу того, что глагол «рубоша/рубиша» в летописной статье связан с «рути» в значении «конфисковать», а не с «рубити/порубити» в значении «заключить в тюрьму». Он считает также, что эта концепция уязвима также с точки зрения исторической ситуации. По сравнению с разрушением крупнейшего шведского города Сигтуны конфискация товаров у нескольких купцов представляется Линду несимметрично слабой реакцией шведской стороны. В то же время, если речь идет о конфискации товаров какого-то Хоружки и нескольких жителей Торжка, то ответные меры новгородцев — замораживание дипломатических и торговых отношений со Швецией — являются явно завышенной неадекватной реакцией.
Таким образом, Линд считает, что «нет никакой альтернативы мнению, высказанному И.П. Шаскольским, что “немцы” должны обозначать жителей материковой Швеции в противоположность варягам с Готланда, из чего в свою очередь следует, что никакой альтернативы отождествлению Хоружка и Новоторжца с Торсхэлла и Нючепингом нет». Следовательно, статья 1188 года Новгородской Первой летописи подтверждает активное участие новгородцев в балтийской торговле XII века.
Как архиепископ Иона на бесе летал
Кто не помнит гоголевского кузнеца Вакулу, который использовал в качестве транспортного средства для поездки в Санкт-Петербург самого черта! Но не все знают, что этот сюжет Гоголь позаимствовал из старинной новгородской легенды.
Главный герой легенды владыка Иоанн, в миру Илья, возглавлял новгородскую кафедру с 1165 до своей смерти в 1186 году. В 1167 году в Новгороде была установлена архиепископия, дававшая определенную самостоятельность от митрополии, и в том же году Иоанн стал первым новгородским архиепископом. При нем был построен Николо-Дворищенский собор и еще несколько великолепных храмов.
Житие Иоанна, написанное в середине XV века сербом Пахо-мием Логофетом по заказу архиепископа Евфимия Второго, изобилует всяческими чудесами. Так, однажды Иоанн с братом решили построить каменную церковь, но денег, как водится, не хватило. Тогда братья обратились за помощь к Богоматери и на следующее утро с изумлением узрели у ворот храма вороного коня, в седельных сумах которого находились мешки с золотом и серебром.
Другое чудо, связанное с владыкой Иоанном, случилось во время осады Новгорода войсками Андрея Боголюбского. Повинуясь вещему сну, архиепископ вознес на крепостную стену икону Знамения Богородицы, суздальская стрела угодила в ее лик, на врагов напало одурение, и они были разбиты.
Но самая колоритная легенда повествует о том, как владыка Иоанн слетал в Иерусалим на бесе и что из этого вышло.
Итак, молясь однажды в своей келье, Иоанн услышал странные звуки, исходившие из… рукомойника. Сообразив, что без нечистого здесь не обошлось, владыка осенил рукомойник крестным знамением. Запертый бес взмолился о пощаде, посулив исполнить любое требование Иоанна, и услышал в ответ: «За дерзость твою повелеваю тебе нынешней же ночью донести меня из Новгорода в Иерусалим-град, туда, где стоит Гроб Господень, и обратно. Если выполнишь, отпущу». Бес повиновался, но выдвинул встречное условие: никому не говорить об этой сделке. Совершив чудесное путешествие, владыка не выдержал и поведал об этом приключении некоторым новгородцам как о случившемся с неким известным ему человеком.
Бес воспринял это как нарушение контракта и принялся наводить на святителя всевозможные искушения. Новгородцы вдруг стали примечать некую юную отроковицу, выходившую из кельи архиепископа, в келье честного старца посетители замечали то женскую обувь, то забытое монисто. Оскорбленные в своих чувствах новгородцы решили изгнать скомпрометировавшего себя владыку, и хотя он доказывал, что все это происки нечистого, горожане решили в буквальном смысле сплавить его из города, посадив на плот и оттолкнув от берега Волхова. Но, к изумлению новгородцев, плот поплыл не вниз, а против течения вверх по реке и направился прямо к Юрьеву монастырю. Стоявший на плоту святитель горячо молил Бога не гневаться на его паству, «ибо не ведают, что творят». Пораженные новгородцы упросили владыку вернуться, а на том месте, где плот причалил к берегу, поставили каменный крест.
Фольклорные, сказочные мотивы в этой легенде явно переплетаются с книжными. Бес летит не на Лысую гору, а в самое святое для христиан место — в Иерусалим, ко Гробу Господню. Иоанн проговорился и за это наказан, однако в финале торжествующий бес посрамляется Богом.
При всей фантастичности, и эта легенда содержит в себе зерна исторической правды. Новгородцам знаком феномен обратного течения Волхова при экстремальном повышении уровня воды в Ладожском озере. Случалось это редко, и потому воспринималось как чудо или предзнаменование каких-либо потрясений, которых всегда хватало в жизни республики.
Кстати, в новгородском музее хранится древний рукомойник, принадлежавший архиепископу Иоанну. Тот самый…
Сказание о посаднике Щиле
Согласно древнему преданию при архиепископе Иоанне жил в Новгороде посадник по имени Щил. Был он очень богат и имел только одного сына. Щил промышлял ростовщичеством, он давал новгородским купцам деньги под грабительские проценты. Чувствуя приближение смерти, дабы замолить грехи, посадник захотел построить храм во имя Покрова Пресвятой Богородицы. Архиепископ Иоанн благословил его на доброе дело и сам положил первый камень в основу храма, однако потом владыка засомневался, вправе ли он принимать на святое дело неправедные деньги.
Когда храм был уже готов, архиепископ Иоанн призвал Щила к себе и повелел ему одеть саван и заживо отпеть себя в новой церкви. Плача и рыдая, Щил воротился домой и немедленно исполнил все, что ему было велено владыкой. И когда пели над ним надгробное пение, он внезапно исчез вместе с гробом перед певшими, а на том месте разверзлась пропасть. Прибыв на освящение церкви, архиепископ Иоанн понял, что за свои грехи Щил низвергнулся в геенну огненную. Он приказал иконописцу изобразить на стене храма ад и там Щила в гробу, а неосвященную церковь велел запечатать.
Тем временем сын Щила стал умолять архиепископа Иоанна о спасении души своего отца. Владыка повелел ему заказать сорокоуст в сорока церквях и одаривать нищих. Сын все исполнил. Иоанн послал дьякона тайно проникнуть в запечатанный храм и донести о виденном. Вернувшийся дьякон сообщил владыке, что он видел Щила на стенной росписи в гробу, но головой он уже вне ада. После этого сын грешника должен был еще сорок дней молиться о спасении души Щила. Опять был послан в храм дьякон, который увидел, что Щил уже вне ада по пояс. И еще сорок дней молился сын за отца и раздавал его наследство бедным. И только тогда дьякон увидел всего Щила вне ада. Одновременно из пропасти появился фоб посадника, что означало его прощение. Уверовав в спасение души Щила, архиепископ Иоанн торжественно освятил церковь. Впоследствии на этом месте возник Щилов монастырь.
В чем мораль «Сказания о Щиле»?
Это, конечно же, осуждение лихоимства, но это и моление за душу грешника. Сказание гуманно по своей сути, поскольку оно дает надежду раскаявшимся грешникам. Ведь даже если они сами не успели замолить свои грехи, за них это могут сделать их ближние.
Был ли посадник Щил историческим персонажем? В.Л. Янин отождествляет его с новгородским посадником Богданом Абакумовичем, который провел последние годы в Щиловом монастыре под именем Феодосия и умер в 1415 году.
Щилов Покровский мужской монастырь находился недалеко от Новгорода в урочище Дубенки (Дубно) на правом берегу Волхова. Монастырь был основан в 1310 году на месте древнего храма, построенного неким монахом Олонием, который также мог явиться прообразом посадника Щила. В 1387 году монастырь был сожжен самими новгородцами во время похода на Новгород Дмитрия Донского, потом был возобновлен и снова разрушен. В 1725 году Щилов монастырь разобрали окончательно, а его колокольню перенесли в Юрьевскую обитель.