На такой линейке умещается от 12 до 14 человек. При этом можно быть уверенным в том, что лошади настолько истощены, что организации по защите животных в Финляндии конечно же вмешались бы в этот вопрос. Вот и наши лошади оказались из одной кожи да костей, с разбитыми спинами. Дорога проходила сначала по Петербургскому «шоссе», т.е. по улице, шириной с обычную улицу и размеченную каменными столбиками. Дорога, проложенная из Москвы в Петербург через Новгород, это остаток прежних времен, когда еще не было железной дороги между Петербургом и Москвой и когда все пути сообщения проходили через Новгород. Дорога на протяжении мили ровна, довольно чиста осенью, даже во время слякоти, т.к. она тверда, как городская улица. Вокруг нет ничего примечательного. Повсюду луга. Бывает, навстречу попадется крестьянин на «тарантасе». Тарантас — это вид транспорта, в котором мне бы не хотелось оказаться. Чтобы иметь о нем какое-либо представление, нужно вспомнить о длинных, столь знакомых горожанам четырехколесных упряжках развозчиков пива, на которые прямо к центру, обычно весьма небрежно, прикреплена либо половина большой смольной бочки, либо ее подобие. По обе стороны бочки торчат длинные дроги. Для чего они сделаны такими длинными — невозможно понять, т.к. на них обычно ничего не кладется, хотя такая повозка часто в течение дня встречается в городе. Бочка прыгает безжалостно со стороны в сторону на колесах, ступицы которых длиной в несколько локтей, колеса катятся одно в одну сторону, другое в другую. Но русский мужик сидит спокойно в бочке, понадеявшись на «авось», т.е. «авось удержусь», знаменует себя крестным знамением в самых экстремальных ситуациях и едет — должно быть до тех пор, пока бочка не опрокинется или колесо не отлетит. Если бы финн увидел все виды транспорта русских, то он, наверное, подумал бы, что на них нельзя загружать такие грузы, как на «длинные оглобли» дома.
Поскольку на пути встретилась деревня, мы заезжаем сюда на «чай». Посреди деревни проходит улица, по обе стороны которой находятся домишки, они в большинстве случаев застрахованы от пожара. Это видно по металлическим доскам, прикрепленным к стенам домов, на которых написано название страховой кампании, в которой эти дома застрахованы. Поселение оказалось небольшой русской деревней, в которую входит около 50 домов. В связи с этим, наверное, и комнаты здесь не столь хорошие, как обычно. Во всяком случае, в нескольких домах они были похожи на прихожие помещения без полов, в которых размещались клетки для кур, загон для овец и прочее. В самом доме была пара комнат.
Правда, в деревне есть и здание покраше, по которому сразу видно, что это русский кабак. Зайди-ка в него, и увидишь на первом этаже (здание обычно двухэтажное) сразу большую комнату, на задней стене которой выстроены многоэтажные ряды винных бутылок. Там водка на любой вкус: «царская» (своеобразная, весьма популярная водка), обычная местная, желтая и т.п., одним словом, весьма грамотно рассортированный запас. В глаза также бросаются около двадцати в ряд выстроенных чайников. Зайдя в какой-то дом, мы просим «поставить самовар», который имеется в каждом русском доме. «Сейчас», слышится в ответ, тут же начинается суета, и уже скоро вносится самовар. Русские — бесспорно гостеприимные люди. Когда в финском доме попросишь что-либо, то, конечно, получишь, но пока медлительный финн раскачается, придется подождать. Русский же спешит исполнить просьбу, и даже когда ты пьешь, он вертится вокруг тебя, как кельнер в ресторане. И он не смущается, заводя беседу с гостем, хотя и видит, что гость — иностранец. Но вот тут-то и сюрприз! Когда платишь финскому крестьянину, он может вернуть половину, говоря, что за это не должно платить так много: «Да Вы ничего и не поели». Но дай русскому хоть десять рублей за чай — он возьмет. Раскланяется и скажет: «Дай Вам Бог…», — что он уж пожелает, то трудно понять. И когда ты уходишь, он провожает, сняв шапку и повторяя при расставании: «до свидания».
Вообще, если ты встретишься с русским мужиком на дороге и начнешь с ним говорить, и если ты хоть сколько-то похож на господина, то мужик снимет шапку. Ясно видны следы того, что еще 30 лет назад крестьяне были крепостными. Его ответы напоминают современному человеку известные: «Вас понял, господин лейтенант».
Но вот и Юрьев монастырь, один из самых богатых на Руси. Он находится по южную сторону озера Ильмень [2]. Уже издали виднеются 9 позолоченных куполов, золочение которых обошлось более чем в 50 000 рублей. Двор хорошо ухожен, также и сами здания, из чего следует, что необходимый уход выполнен, как подобает в жилищах тех, кто, понуждаемый религиозными убеждениями, заточил себя в стены монастыря, на веки оставив мирскую жизнь. Уместно ли в этой связи рассказать очень известную в этих местах историю, услышанную мной в одном обществе, в состав которого входило и несколько молодых, образованных женщин. Дело в том, что в начале этого века жила очень богатая графиня Анна Орлова (сестра известных в русской истории Орловых), религиозный пыл которой заставил ее отдать все свои богатства — свыше 2 млн. рублей — этому монастырю. Она и украсила его, позолотила купола, отдала свои драгоценные камни и другие драгоценности, о которых речь пойдет ниже. Но ей оказалось недостаточным то, что она подняла этот монастырь, и она пожелала основать новый женский монастырь на другом берегу реки Волхов, напротив Юрьева. Запрос отправили в Петербург, откуда пришел ответ Александра I о том, что можно, конечно, построить женский монастырь на другом берегу Волхова, но тогда необходимо непременно основать также детское учреждение. Дело таким образом разрешилось.
Девушка, уже несколько повзрослевшая, которая в упомянутом выше обществе рассказала эту историю, говорила и об одном молодом и красивом монахе, который олицетворял собой добро и порядочность. В его достоинства входило, в частности, то, что он не бродил по вечерам по слободке, находящейся за монастырем, и не шел на сенокос тогда, когда народ из близлежащих домов, особенно женщины, косили сено.
Когда я был в другом, менее богатом монастыре, я спросил монаха, выдается ли им водка и можно ли ее приобрести в трапезной. Ответ был отрицательным. «Но как же вы, будучи русским, можете жить без водки?» — «Приходится часто ездить в город». Тот, кто был в России хоть неделю, знает, что там на водке не экономят.
И вот сам монастырь. Первой видна колокольня, в которой около 20—30 колоколов, в каждый из которых для мягкости звука при сплавке добавлено серебро. Самый большой из них называется «неопалимая купина» и весит 4200 лиспунтов. Следующий за ним по весу весит 2800 лиспунтов.
Зайди, к примеру, в главную церковь, оглядись вокруг и удивись! Повсюду богатства, золото и драгоценные камни. Вокруг икон ризы вылиты из чистого золота. Они к тому же увешаны драгоценными камнями. Дорогих камней в монастыре множество, но часть самых ценных унесена на хранение на вершину колокольни, т.к. когда-то их пытались выкрасть.
В другой церкви монастыря, где хранятся останки графини Анны и бренные останки бывшего архимандрита Фотия, в двух мраморных могилах, есть два столба из чистого белого мрамора. В этой церкви нам показали одно Евангелие, т.е. книгу с библейскими рассказами, на обложке которого была овальная, из 20— 30 драгоценных камней окантовка. В монастыре находится много таких книг в позолоченных серебряных обложках. А также множество других ценных предметов, золотой посуды и т.д. Достойна также внимания митра архимандрита, украшенная весьма крупными бриллиантами, сбоку которой написано: «Сердечный подарок Святому архимандриту Фотию от его духовной дочери Анны 12 августа 1823 г.». В этой церкви горит вечный огонь в память Фотия и Анны, и каждый день проводятся богослужения за упокой их душ. Кроме того, каждую субботу читается панихида.
Если какой-то счастливец сможет увидеть бриллианты, алмазы и другие драгоценные камни, сверкающие на кудрях красавиц, или на ожерелье, или на коронах царей и королей, то эти украшения произведут, по-видимому, необходимое впечатление, но когда безумно дорогая жемчужина украшает ожерелье Богородицы — это, во всяком случае, в лютеранине не пробуждает религиозного чувства.