— Два дня назад флотский истребитель «Молния», оборудованный для дальней разведки, пролетая над Игнисом Монсом, сделал эти пикты, — сказал Хан. — Изображения зернистые, но можно ясно увидеть командира вражеского гарнизона, наблюдающего за диспозицией своих сил.
Еще один взмах рукой — появился второй пикт. Съемка производилась с другого угла, но на изображении та же фигура. Вражеский командир, запрокинув голову, смотрел в небо, поэтому лицо его было видно четче. У Кергиса засосало под ложечкой, так что он едва услышал следующую реплику Хана:
— Он будто знает, что там шпионский корабль, и смотрит на него. Конечно, это невозможно. «Молния» летела на высоте слишком большой, чтобы ее могли заметить с земли. Но вы же понимаете, почему эти изображения секретны? Темное время пришло, Кергис. На карту поставлена честь нашего ордена.
Кергис кивнул. Все его мысли вертелись вокруг одного: он узнал командира гарнизона. Наверху бункера стояла фигура в белых, пусть и потрепанных, доспехах со знаком молнии. Кергис не мог этому поверить, но он увидел лицо старого товарища — воина, которого он считал мертвым.
Увидел лицо боевого брата — Белого Шрама.
Друга.
Место встречи располагалось в семи километрах от цели. Без приключений оставив позади гейзерное поле благодаря умениям Арика, Кергис с отделением прибыл на пятнадцать минут раньше условленного времени. Они спрятали мотоциклы в овражке, бывшем когда-то руслом ручья. Оставив бойцов охранять машины, Кергис и его заместитель Гурбан поднялись по восточному склону пешком, чтобы проверить обстановку.
— Вроде тихо, — шепнул Гурбан, просканировав территорию ручным ауспиком. — Вражеских патрулей не вижу. Но Балата с его людьми тоже нет.
Балатом звали сержанта Десятой роты Белых Шрамов. Когда Кергису было сказано, что, не доходя до цели, он будет должен встретиться с отделением скаутов Балата, он остался доволен. Они с сержантом-скаутом были старыми приятелями. Прежде чем Балат перешел в Десятую роту, они отслужили вместе не один десяток лет. Когда-то Балат был сержантом роты, в которой Кергис состоял боевым братом, поэтому он всегда считал старшего товарища своим наставником.
— Я бы больше удивился, если б мы действительно их увидели, — ответил Кергис.
Он поднял руку с отведенным в сторону большим пальцем, давая знак отделению, что все чисто, но следует соблюдать осторожность.
— Смотри в оба, — сказал командир Гурбану, собираясь уходить. — Холмы могут сыграть с ауспиком злую шутку: иногда появляются слепые пятна, не просматриваемые сенсорами. В полусотне метров от нас может скрываться отряд, а мы и знать не будем.
Будто в подтверждение его слов, тишину разорвал птичий крик. Кергис узнал его — это было карканье бритвоклюва, падальщика с равнин Чогориса. Ожидая сигнала, Кергис успел снять шлем. Когда-то давно на планете Квинтус космодесантник из Гвардии Ворона по имени Мелиеракс рассказал ему, что голосовые динамики в шлемах Астартес искажают звучание голоса, — случайный слушатель вряд ли поверит, что это настоящий птичий крик.
Кергис ответил троекратным свистом, подражая другой чогорийской птице. Карканье прекратилось. Спустя мгновение он увидел фигуры, двигавшиеся к ним в темноте. Кергис держал руку на болт-пистолете, готовый открыть огонь, если это вдруг окажется вражеская уловка, но, когда фигуры приблизились, он узнал в одной из них сержанта Балата.
— Рад тебя снова видеть, — сказал он, пожимая Балату руку, как только скауты присоединились к его отделению в овраге. — Какова ситуация?
Прежде чем ответить, командир скаутов дал сигнал своему отделению занять наблюдательные посты вокруг укрытия.
— На этой территории чисто, — сказал Балат. — Вражеские патрули не любят подходить так близко к гейзерному полю, опасаются случайных ядовитых облаков. Но подстраховаться не помешает.
Убедившись, что его отделение перекрыло все подступы к месту их расположения, Балат прогулялся с Кергисом по дну оврага, а когда они достаточно удалились от остальных, сказал:
— Мы приземлились на планету сорок восемь часов назад. За это время враги утроили число патрулей. Весь регион кипит бурной деятельностью.
— Думаешь, они засекли ваше прибытие?
— Возможно, — пожал плечами Балат. — Мы прилетели на «Громовом ястребе» вместе с вами. Пилоты старались провести нас под сенсорной сетью врага, но вполне возможно, что нас заметили. Впрочем, даже если это и так — не похоже, чтобы нас активно искали. Мы не засекли ни следов воздушной разведки, ни зондирования с помощью ауспиков. Видимо, они усилили патрули в ожидании опасности, а не в ответ на наше прибытие.
— Вполне может быть, — согласился Кергис. — Они наверняка знают, что скоро начнется завоевание. Возможно, заметили наши разведывательные полеты и сообразили, что основной целью станет электростанция. А патрули усилили в качестве предосторожности.
— Пусть даже и так, но почему они не задействовали воздух и ауспики? — возразил Балат. — Зачем полумеры, если они знают о скором завоевании? Они должны понимать, что рельеф Колыбели позволяет провести тайное нападение. Логично было бы постараться предотвратить его.
Балат раздраженно потряс головой. Он был стар даже по меркам Астартес. Четыре столетия оставили на его лице следы, и множество боевых шрамов были знаками его заслуг. Кергис слышал, что когда-то Балат почтительно отказался от должности Магистра Караула на Чогорисе. Он попросил оставить его простым сержантом и перевести в Десятую роту, чтобы он мог передать свои умения новым поколениям Белых Шрамов. Сам учившийся у Балата, Кергис не сомневался, что скауты ордена станут лучшими воинами.
— Все же не стоит удивляться, если разгадать планы врага будет сложно, — сказал Балат. — В битве с Хаосом было то же самое. Помнишь Цернис? Мы думали, что застанем там Волдория врасплох, но он оказался готов к нашему прибытию.
— Помню, — кивнул Кергис.
Он ненадолго воскресил в памяти ту битву в морозных пустошах, гонку по ледяным полям, образы чудовищных противников, с которыми они схлестнулись под всполохами полярного сияния. Перед внутренним взором встали и другие битвы: он подумал о Кавелле и ледяном Зоране, о подземных ульях Моданны и оружейных башнях Квинтуса, вспомнил и о встрече с Кровавым приливом. Кергис прошел длинный путь и многое пережил. А Балат был его учителем, и каждая битва стала уроком.
— Так было всегда, — продолжал скаут-сержант. — Из всех наших врагов Хаос наиболее вероломный, а его воины — самые хитрые.
Вдруг Балат замолчал. Пристально посмотрев на Кергиса, он скорчил гримасу.
— Ты улыбаешься. Я сказал что-то смешное?
— Прости меня, арбан, — ответил Кергис, заменив слово «сержант» традиционным чогорийским аналогом. На самом деле его точное значение всего лишь «предводитель десяти», но среди Белых Шрамов это слово имело намного больший вес. Такое обращение не было закреплено официально, его использовали, когда говорили о сержанте, чья доблесть и мудрость высоко ценились. Слово «арбан» стало знаком чести и уважения. — Ты напомнил мне о прошедших днях, когда я служил в твоем отделении боевым братом, сразу после назначения, — продолжил Кергис. — Чтобы стать Белым Шрамом, я прошел испытания, которые вряд ли осилит один из десяти тысяч. А в первый день ты велел мне поубавить спесь.
— И был прав, — нахмурился Балат. — Самоуверенность — опасный порок для воина. Она ослепляет его и не дает видеть собственные слабости и силу врага.
— Да, — согласился Кергис. — Ты научил меня, что означает быть настоящим Астартес. Ты сделал из меня лучшего воина и лучшего служителя ордена и нашего Хана. А улыбался я потому, что уроки продолжаются. Хоть и прошел целый век, я до сих пор твой ученик, а ты мой учитель. Я улыбался, потому что твои мотивы понятны. Сказав о Хаосе и напомнив мне о Волдории, ты не просто болтал, чтобы убить время. У тебя была какая-то конкретная цель.
— Я никогда не умел говорить намеками, — неохотно признал Балат. — Мне сообщили все подробности твоего задания, включая информацию о том, кто командует вражеской стороной.