– Как-нибудь в следующий раз, – всё же ответил Солон.
– Понимаю тебя, – ответил незнакомец, – но ты никогда не поймёшь меня. Моя жизненная история, в отличие от твоей, длилась куда больше лет, чем ты думаешь.
Странник выглядел на возраст тридцати-тридцати двух лет, хотя голос его был чуть моложе, чем внешний вид. Было ли это только странное ощущение, или что-то значащий факт, Солон не знал.
– Подобные мне никогда не оказываются на таких дорогах, – продолжал незнакомец, планомерно покуривая свою длинную трубку.
– Где же оказываются подобные вам? – спросил Солон.
– Если я расскажу тебе, то ты просто рассмеёшься. И не поверишь мне. Никто не верил с тех пор, как я покинул свой город. В который я никогда не вернусь.
– Почему?
– Потому что это больше не мой город, Солон. Ты, наверное, ещё слишком юн, чтобы понять.
– Я молод, но я не глуп, – ответил Солон.
– Так многие говорят. Почти все, если считать только тех, кого я встретил за период своих скитаний. Почему у них никогда не вставало вопроса – правильно ли то, что они сейчас сидят рядом со мной, наравне со мной, и всем предлагаю я тот табак, что курю сам?
– А что в этом странного? – поинтересовался Солон, так как незнакомец уже полностью запутал его.
– Вот я и говорил, что не поймёшь. Скажи мне – не возникало ли у тебя никогда вопроса – заслуженно ли ты занимаешь то место, на котором сейчас находишься?
Только вот что считать за то «место, где он находится»? Судя по всему, это должна быть Академия, но… Он не в ней и потерял её.
– Порой я думаю, что я не заслуживаю своего места.
– А я тебе по-другому скажу, – промолвил незнакомец. – То, что твое место совсем не в твоем обществе, твоём доме или в компании твоих друзей. В данный момент оно находится здесь, на этой траве. На обочине этой дороге, рядом с бродягой, курящим трубку с самым дорогим табаком в Родевиле.
– К чему это всё?
– К тому, что ты прав, – ответил странник и улыбнулся. После чего сразу стало заметно, что у того нет одного зуба. – Не заслуживаешь. Точнее не заслуживал бы, если бы я заслуживал того, чего недавно лишился.
– Я не понимаю, – сказал Солон.
– Знаю, что не понимаешь. Но скоро поймёшь. Твоё место не там, к чему привязано твоё сознание. А там, где находится тот кусок мяса, которым является твоё тело. И ты не можешь знать, что с тобой будет через несколько дней, часов, или даже минут! Этим и прекрасно то блаженное неведение, которым обладаем сейчас и ты, и я.
– Мне не особенно нравится перспектива через несколько дней оказаться в руках разбойников, сдохнуть от голода, или оказаться растерзанным зверьми.
– Тогда почему ты ещё не разорван? Судьба бережёт тебя, Солон. Она много кого бережёт, но только для того, чтобы однажды использовать в нужный момент. Меня, как видишь, она уже отберегла. И использовала.
– Не говорите так. Никогда нельзя отчаиваться настолько сильно. Отчаяние губит людей.
– Можно. Можно убить свою судьбу, но всё же закончить свой путь не зря, передав правильный огонёк надежды другому, если уж для себя я его использовать не смогу.
Но что за огонёк? Что за надежда? И что за судьба? Солону даже не хотелось спрашивать об этом у незнакомца, поскольку он знал, что тот всё равно не ответит ему. Или ответит, но настолько разплывчато, что Солон сотню раз пожалеет о том, что сделал это.
– Почему не сможете?
– Место, которое я занимал раньше, я считал незыблемым для себя. Но был глубоко не прав, потому и пытаюсь уберечь от этого каждого, кого встречаю на этой дороге. Все наши положения в этой жизни временны и неустойчивы. Они могут только прельщать своими красками, но внутри может показаться их настоящая гниль и чёрные тона.
– А оттого вы мне предлагаете отказаться от стабильного положения в обществе, обменяв его на жизнь странника и авантюриста?
– Твоя жизнь – твоя и судьба. Не моя. Я не могу тебе ничего предлагать, и тем более заставлять чего-то делать. Но могу направить на истинный путь. Попытаться наставить. Хотя какое я имею на это право? Если сейчас наше место находится рядом, на одной обочине одной и той же дороги. И нет среди нас ни неба, ни земли, ни грязи, ни князя.
Когда табак в трубе странника закончился и истлел до конца, он спрятал её обратно, туда, откуда и взял. Только сейчас Солон заметил, что левую руку незнакомца украшали два огромных перстня. Один из них был золотым, с огромным рубином посередине, а вот другой перстень был обрамлён каким-то диковинным, голубым и блестящим драгоценным камнем. Неужто и впрямь этот человек богат? Или был богат когда-то, а сейчас на его кисти красуются лишь следы былого величия и богатства?