Еще эти люди изобрели новую профессию, аналогов которой нет у соседей с другой стороны гор: разведчики. В племенах рассудили, что раз они остались одни против всего белого света, придется как-то защищать свою территорию. И чтобы защищаться, они решили узнать как можно больше о соседях. Для этого стали посылать разведчиков. Это самая сложная работа, рассказывала Ретофа. Приходится покинуть свой дом надолго и научиться жить среди чужих и странных людей. Потом разведчики возвращаются, рассказывают, что удалось узнать, учат новичков. Новички приходят в цивилизованный мир не совсем уж неподготовленными, и все равно это изрядный шок. Не все выдерживают. Ретофа не была на родине восемь лет. За это время она объехала по кольцу все страны континента, посмотрев каждую хотя бы мельком.
– Понимаете, какая штука, – смеясь, рассказывала она. – Карты не точны. В некоторых местах вообще просто от балды нарисованы. И я теперь даже не знаю точно, откуда я вышла. Никто не знает, где именно проходит тот самый хребет. Здесь, на севере, несколько горных отрогов, и кто знает, какой заканчивается, а какой переходит в длинную гряду. И южное побережье сплошь покрыто холмами. Я слышала, что лес примыкает ко всем государствам, но мне и в голову не приходило, что это могут быть не жалкие остатки, покинутые людьми, а большая заселенная территория.
– Никому не приходило, – согласился Таар.
– А как же ты тогда вернешься домой? – ужаснулся Кайтен.
– Домой я вернусь, – небрежно отмахнулась Ретофа. – Мне только попасть в знакомые места. В родном лесу я не заблужусь. Придется, видимо, возвращаться через ту же страну, откуда я начинала, вот и все.
– Но как ты попала сюда сегодня? – вернулся к насущному Таар.
– Я прочитала в газете, что они собрались строить дорогу, – обстоятельно начала Ретофа. – Разумеется, тут же решила выяснить, кому это в голову взбрело. Собственно, и так все было понятно, но я хотела знать наверняка. Завела мелкую интрижку с одним министром.
– Да ладно! – Кайтен обалдел. Министр! Одна из главных выборных должностей! Кабинетом министров управляется все в государстве. Все, что Кайтен знал о них, это то, что министры – большие шишки, сидящие где-то сильно наверху.
– А что тут особенного? – удивилась Ретофа. – Министры – такие же мужчины, как и все остальные. А уж когда они чувствуют, что женщина не сядет им на шею… В общем, он был откровенен. Никаких подводных течений в этой истории не оказалось, она ясна, как божий день: премьер-министр вздумал войти в историю.
– Не понимаю, – признался Таар.
– У всех, кто стремится к высшей власти, одна мечта: однажды изменить ход истории, сделать что-то столь значительное, что этот день, а то и целую эпоху назовут его именем.
– И что же назовут его именем? – вмешался Кайтен. – Дорогу?
– Сейчас я вам нарисую, чтоб было понятно.
Ретофа и в самом деле извлекла из сумочки блокнот и карандаш. Нарисовала почти во весь лист некий бесформенный контур, немного похожий на продолговатый плод, на который наступил слон. В центре этого изображения вывела овал поровнее. Получившийся бублик несколькими небрежными росчерками поделила на дольки.
– Карты не точны, – говорила она между делом. – Поэтому я точно не скажу, где что. Пропорции не ясны. Ну да нам сейчас точность и не понадобится. И так поймете.
Кайтен невольно любовался ее уверенными движениями. Какая же она все-таки… не такая. Не похожа ни на тех женщин, которых он знал в своей городской жизни, ни на тех, которых видел в лесу. Те, лесные, они, конечно, красивые и нежные, только очень уж хрупкие. А в этой твердость и нахальство легло поверх красоты и нежности, и сочетание получилось неповторимое.
– Так вот. Здесь у нас север, – она нарисовала стрелочку. – Это лес, – она небрежно заштриховала центральный овал. – Все страны, видите, граничат только с двумя соседями, с третьей стороны – с морем, с четвертой – с лесом. Это вот Сайес, – она ткнула карандашом в один из ломтиков с северной стороны.
– Что-что? – переспросил Таар.
– Это наша страна так называется, – виновато пояснил Кайтен. Отчего-то он до сих пор так и не сказал этого учителю. А впрочем, его и не спрашивали.
– А где-то здесь, на южном побережье – Торомал. – Карандаш чиркнул ломтик напротив Сайеса. – А между ними, видите, Хайна.
Кайтен понимающе кивнул. С Хайной война не то была, не то будет, в общем, неприятные они люди.
– Люди, которые основали Сайес и Торомал, вышли к разным берегам, – продолжила лекцию Ретофа. – Но у них были все шансы поладить. У их лидеров всегда было много общего, особенно в том, что касается угнетения соплеменников. В Торомале вообще рабство.
– Фу, какая гадость, – искренне прокомментировал Кайтен.
– Они тоже так считают после того, как посмотрели в действии вашу теорию социальной ответственности, – усмехнулась Ретофа. – И искренне сожалеют, что не додумались до такого сами. Теперь-то поздно что-то менять, для этого потребуется много работы, а они от природы ленивы.
– Но мы-то не рабы! – возмутился Кайтен.
– Пока рабы считают себя свободными, у них нет ни малейшего шанса освободиться, – вздохнула Ретофа.
– Ну уж ты не загибай, – обиженно проворчал Кайтен. – Я вот куда захотел, туда и пошел. Взял и в лес пошел.
– Тебя голод погнал, – парировала Ретофа. Свою историю Кайтен ей пересказал без всяких умолчаний.
– Ну и что! А рабов вообще никуда не отпускают.
– А они особо и не бегут. У них там жизнь еще получше, чем у среднего работяги здесь.
– Так не может быть! – не поверил Кайтен.
О далекой теплой стране Торомал Кайтен не знал почти ничего. Слышал только, что там море, да не такое, как здесь, на севере, а теплое, и можно круглый год купаться. Слова Ретофы являлись для него новостью.
– Тогда я немного расскажу, что мне известно об этой стране, – предложила разведчица. – Я пробыла там недолго, но многое о них поняла. Эти люди повернули вспять, когда началось расселение. Им не захотелось покидать теплые берега. Воевать с лесом им было труднее, ведь зимы в тех краях не бывает. Понятия не имею, какой способ они придумали. В истории ничего такого не сохранилось. Но в преданиях нашего народа осталась вот какая сказка: будто бы люди, срубив несколько деревьев, прыгали в лодки и отплывали в море. И уж там, в безопасности, дожидались, пока все твари уйдут с побережья. Потом, конечно, начали строить убежища на берегу, но поначалу действовали так. Торомальцы, правда, точно живут с вашей стороны хребта, в этом я теперь не сомневаюсь. Но и они могли воспользоваться похожими способами. Так вот, на нынешней территории Торомала поначалу жили разные племена. Или, если выразиться правильнее, несколько обособленных групп. Они по отдельности отвоевывали свою территорию у леса, а потом, когда отвоевали, остались лицом к лицу друг с другом. И тут у них началась битва за ресурсы.
– Почему? – удивился Кайтен. – Ведь у них была своя территория!
– Голые холмы, которые нужно как-то обрабатывать, – подхватила Ретофа. – То ли дело – морское побережье. Те люди привыкли рыбачить. А еще моллюски и водоросли. И рукой подать до группы островов, где подводная живность просто кишит. Выход к морю стал для них важнейшим ресурсом, за который они готовы были рвать друг другу глотки.
– А просто поделить его нельзя было? – поинтересовался Таар.
– Они же жадные! А ну как чужой человек твою рыбку словит! Жадные, воинственные и одновременно ленивые – вот каковы жители Торомала, и тогда, и по сей день. Одно из племен победило все остальные, основало империю, расширило границы, столкнулось справа и слева с соседями, сумевшими показать зубы, очертило границы и теперь в них спокойно живет. А покоренные племена стали рабами. Чтобы рабы были смирными, с ними велено обращаться ласково. Торомальцам изрядно надоело воевать за многие годы, они не хотят восстаний. Только и рабы у них такие же, им лень восставать. Закон Торомала защищает права раба. А? как тебе, свободный человек? У раба есть права, а у тебя нет.