Как только мэр получил, чего хотел, он спешно стал крайне деловитым.
— Давай-ка все обсудим,? сказал он.? Если мы что-то затеваем, надо все провернуть как следует. Думаю, мы справимся, но нужно все заранее подготовить…
Взошло солнце, а Далей и Алексей все еще сговаривались. Только гул грейлстоунов побудил басилевса заметить, что теперь им не нужны факелы. Один из подручных Далея принес им завтрак: яичницу с беконом, поджаренный хлеб с фруктовым, слаще меда, джемом и горячее горькое питье, называемое кофе. Алексей не увлекался кофе, но выпил ради вежливости. После того, как он осушил свою чашку, он почувствовал себя гораздо бодрее, чем мог бы после долгой бессонной ночи.
Звание мэра Далея было отнюдь не воинским, но он весьма здраво смотрел на стратегию. Если все пойдет, как они с Алексеем наметили (что редко случается на войне), борну окажутся размолото их силами, точно зернышко верхним и нижним жерновами. А план Далея касательно возвращения Алексея в Новый Константинополь был сама простота:
— Мы отправим тебя как матроса, на одной из наших лодок и скажем черным парням, что они тут же нарвутся на войну, если попытаются обыскивать что-нибудь, что от нас плывет. Как ты думаешь, годится?
— Превосходно, клянусь Богоматерью, — сказал Алексей. К его удивлению, Йвочесть нравился ему все ощутимей. Если бы только можно было достаточно доверять этому послерожденному, чтобы без опаски отвернуться на миг, из него вышел бы славный кесарь. По всему выходило, что он мог бы стать нешуточным врагом, если не дать ему поступать по-своему. Алексей улыбнулся. Конечно, он намерен сдержать свое обещание Далею…
Войско ромеев пересекло границу незадолго перед рассветом. Несколько часовых пустили в солдат стрелы. Куда больше убежало с воплями вглубь страны.
— Принимай решение я, а не Муса, я бы настоял, чтобы шайтаунскую лодку обыскали и забрали меня, если обнаружат, — сказал Алексей Исааку. — Но мэр Далей был прав: люди борну не решились ссориться одновременно с ним и со мной, и я благополучно вернулся домой.
— Я тоже этому рад, — ответил Исаак Комнин. — Судя по всему, что ты рассказал, когда вернулся, опистантроп — это слишком много для простого честного старого солдата вроде меня. — Он рассмеялся, чтобы показать, что не стоит особенно брать в голову его слова.
Алексей тоже рассмеялся.
— Не все сразу, брат мой. Первое, что требуется сделать — это избавиться от Мусы ар-Рахмана, Только после того, как борну перестанет быть опасностью, таковой станет Шайтаун… если, конечно, только Йвочесть не намерен выжидать с тем, чтобы мы и мусульмане обескровили друг друга, а затем прибрать к рукам то, что останется. — То, что он не обдумал такую вероятность раньше, свидетельствовало об искусстве Далея убаюкивать собеседника. А ведь еще одна новая забота…
С каждым шагом, которые делали ромеи, видно становилось все дальше. Солнце встало, когда войска подтянулись к ближайшему от границы грейлстоуну. Воины борну выкатились из городка, выросшего вокруг грейлстоуна. Как и люди Алексея, они были вооружены копьями и луками, каменны-ми топорами и мечедубинами с деревянной основой и кремниевыми или обсидиановыми вкладышами.
И, подобно ромеям, они также носили несколько слоев полотна, как броню.
На этом сходство заканчивалось. Солдаты Алексея шагали, построившись правильными ромбами с пустой серединой, и солдаты внешнего ряда держали щиты из дерева и рыбьей кожи, дабы прикрыть себя и товарищей от метательного оружия. Борну презирали и правильное построение, и щиты. Вопя:
«Аллах акбар!», они толпой кинулись на своих недругов-христиан.
Исаак Комнин подождал, пока черные не подойдут совсем близко, и тогда прокричал:
— Стреляйте!
Сотни стрел вылетели одновременно. Стрелки доставали из-за плеча все новые и новые стрелы и пускали их почти беспрерывно. Их луки, изготовленные из челюстей Рыбы-Дракона, были лучше любых, какими они располагали в прежней земной жизни.
И даже теперь пало не так уж много борну. Полотняная броня защищала их от стрел в большинстве случаев. Но некоторым стрелы угодили в лицо, других ранило в руку или в икру, и таким образом, они выбыли из схватки. Ромеи почти не понесли потерь.
Скорбь черных воинов возросла, когда стороны схватились вплотную. Они были такими же храбрецами, как их враги, возможно, храбрее — ромеи редко выказывали больше отваги, нежели требовал случай. Но у борну каждый бился отдельно, они понятия не имели, что битва может, быть чем-то иным, нежели совокупностью поединков.
И дорого платились за подобное понятие. Для Алексея и Исаака на первом месте стоял успех войска как единого целого, а личная слава — на одном из последних. Алексей сражался в первых рядах, это верно, но больше для того, чтобы воодушевить своих сподвижников, нежели из любви к бою. Его куда больше заботила власть, которая достигается в итоге войны, чем война как таковая. Борну, один за другим, налетали на него. Он легко угадал их замысел: если он падет, с ним иссякнет и боевой дух его воинства. Он знал, что они заблуждаются; Исаак, пусть отнюдь не дипломат, но солдат хоть куда.