Те, кто в этих кафе играл, и те, кто их там слушал, в общем-то сошли именно с этого поезда. Двигал его виртуальный паровичок под Chattanooga Choo Choo и другие заводные, сразу ставшие шлягерами мелодии из киномюзикла «Серенада солнечной долины». В 1941 году эта выдвинутая сразу в трех оскаровских номинациях картина провожала американских солдат на войну. И пользовалась там бешеным успехом даже у врага. Несколько копий было тайком закуплено для Гитлера и его окружения: их крутили в подземном бункере Рейхсканцелярии во время бомбежек. После победы в наборе с другими трофейными фильмами «Серенада…» появилась в советском кинопрокате. Так искрометная музыка композитора Гарри Уоррена в великолепном исполнении джазового оркестра Гленна Миллера, сочинившего для фильма лишь одну, но зато прямо-таки эпохальную вещь Moonlight Serenade («Серенада лунного света»), повстречалась с советским зрителем.
В стране, в которой со второй половины 1920-х годов весь не приспособленный под советскую идеологию джаз официально «опускали», обрекая его лучших исполнителей играть в ресторанах и в кинотеатрах между сеансами, такое стало настоящим потрясением. Особенно для молодых людей, довольно рано, что называется, «опаленных джазом». Большинство имен мы уже называли в главе, где рассказывалось о лучших годах ресторанов «Метрополь» и «Коктейль-холл» — этих культовых для многих послевоенных неформалов заповедных зон, где формировалась разновозрастная гвардия по-настоящему джазовых музыкантов. Одни, как тот же всегда тонко ведущий свою партию Александр Рывчун, замечательный пианист-импровизатор Леонид Кауфман или более молодой выпускник музыкальной школы при Московской консерватории Юрий Саульский, успевший тем не менее в составе квинтета-секстета поиграть и у Лени Геллера на танцах в «шестиграннике», и у Яна Френкеля в «Коке», уже были, что называется, в мейнстриме. Другие, как будущий руководитель ансамбля «Арсенал», а тогда ученик старших классов Алексей Козлов, только-только входили в эту «реку». Такого понятия, как драйв, тогда по эту, советскую сторону железного занавеса, считайте, что не было. А было то, что отчеканилось лагерной стихотворной строкой у Юза Алешковского: «А можно ли считать развратом, когда любовь под автоматом?»
Действительно, в отличие от Саульского Леша Козлов был уже из следующего поколения. «Поезд на Чаттанугу» эти ребята захватили в младшеклассниках. Именно тогда, мажорно прогрохотав мимо них на киносеансах, он, казалось, бесследно и навсегда исчез.
Ан нет! Когда те же самые ребятишки перешли в пятые-шестые классы, эти ритмы — правда, полуподпольно — снова вернулись. И для кого как, но для Леши вдруг стали даже роднее, чем стук футбольного мяча. В старшеклассниках серьезное увлечение джазом, между прочим, спасло Алексея от чрезмерного увлечения «стиляжничеством». Очень скоро ортодоксальные стиляги, кое-как подсмотревшие свой «стиль» через щелки в железном занавесе, стали Алексею неинтересны. Слишком уж сильно от их агрессивного «самострока» и тусовочных бравад на «хатах» и в «Коктейль-холле» разило провинциализмом. Поэтому в институте ему ближе стали «штатники», которые, в отличие от «самопально лабающих», однозначно предпочитали «фирму». То есть если одежду, то настоящее «made in…»; если джаз, то из первоисточника, коим тогда заслуженно считалась программа «Голоса Америки» Music USA. Правда, чтобы все это тогда раздобыть, требовались невероятные ухищрения. Но тут из Кремля прописали стране «политическую оттепель», которая весьма в этом направлении подсобила.
Самым ярким пятном той поры стал Московский международный фестиваль молодежи и студентов 1957 года. Буквально только что — и казалось, навсегда — прочно упакованная в «совпаршив» столица вдруг празднично помолодела от веселой раскованности одетых в ладную джинсу юных посланцев планеты. А на некоторых концертных площадках города даже заиграл джаз. Матерых политических бойцов с раритетного бронепоезда «ЦК КПСС» эти завезенные иностранными гостями упругие ритмы никак не поколебали. Зато где-то в унисон завибрировал их кадровый комсомольский резерв. Тем, дабы не ударить в грязь лицом перед прогрессивной молодежью мира, вечно правящая партия советского начальства доверила идейно-культурно опекать на фестивале своих сверстников. Однако «партотцы» опрометчиво забыли, что их «комдети» — сами из послевоенного мальчишника. И стало быть, еще задолго до начала своей комсомольской карьеры так или иначе, но тоже подсели на джазовый экспресс. А он, между прочим, пилил на всех парах не куда-нибудь, а в Чаттанугу (штат Теннесси).