На уроках навигации Стрикс Струма рассказывала ученикам о здешних звездах, но Мартину никогда прежде не доводилось видеть их своими глазами или ориентироваться по ним в полете, выверяя курс кончиками крыльев, как учили на занятиях.
Вскоре прозвучал сигнал тревоги, и началась маршировка.
Как и предупреждали Сорен с Гильфи, совам приказали в такт шагам повторять свои имена. Но члены клюва уже знали, что к чему, и принялись твердить свои номера.
Это был самый простой фокус в сложной тактике сопротивления: их голоса тонули в многоголосом сонном хоре, и отдельных слов никто не различал. Друзья подумали даже о том, что следует делать, если надзиратель подойдет слишком близко — на этот случай у каждого было заготовлено для повторения фальшивое имя.
— Альберт! — выпалил Сорен, заметив приближение надзирателя. В эту ночь в Сычарнике дежурил мохноногий сыч с тусклыми желтыми глазами.
— Очень хорошо, превосходно, — кивнул сыч, перелетая к следующей шеренге сов из отряда Сорена.
Когда он скрылся из виду, Сорен снова начал тихонько повторять свой номер. Он старался не привлекать к себе лишнего внимания соседей, в особенности одной сипухи, маршировавшей через два ряда от него. Дело в том, что Сорен задумал незаметно подобраться поближе к этой сове и хорошенько к ней приглядеться.
Борон с Барран особо подчеркивали, что одна из главных задач миссии заключается в проверке слухов о шпионах Клудда, якобы наводнивших Сант-Эголиус. Под подозрение прежде всего попадали амбарные совы, Tyto Alba, за исключением разве что самых маленьких птенцов.
— Стоять!
«Отлично!» — подумал Сорен, успевший подкрасться совсем близко к сипухе.
— Всем принять спящее положение! — рявкнул главный надзиратель, сидевший на скале в нескольких футах от пола Сычарника.
Сотни сов мгновенно замолчали и дружно запрокинули головы, подставив макушки свету новорожденной луны.
Прежде чем начать повторять свою легенду о Га'Хууле, Сорен украдкой покосился на соседку, и желудок у него затрепетал от радости.
Сипуху звали Кремень! Сорен своими ушами слышал, как пленник выкрикнул свое имя перед тем, как остановиться. Однако что-то тут было не то.
Если Кремень шпион, то как он защищается от лунного облучения? И какой прок Клудду от оболваненной совы? Надо будет при первом удобном случае посоветоваться с Гильфи.
Сорен снова покосился на Кремня. Как понять, лазутчик он или нет? Тут одной породы недостаточно. Кроме того, далеко не все сипухи принадлежали к Чистым, и лишь очень немногие искренне верили в бред о чистоте сов Тито.
Пожалуй, нужно хорошенько поразмыслить об этом. Но не сейчас. Сейчас надо было мысленно повторять свою часть цикла о Га'Хууле.
Сорен выбрал для себя ту самую легенду, которая спасла их с Гильфи от безумия в камере лунного очищения.
Вот как начиналась эта история:
«Когда-то давным-давно, когда совиных царств еще в помине не было, а на земле кипели бесконечные войны, в краю Великих Северных Вод жила-была сова по имени Хуул…»
ГЛАВА XI
Крупинки в гнезде
После процедуры первого лунного облучения новоприбывших сов можно было допускать к работе. И тут Сорена постигло первое горькое разочарование. Он очень надеялся получить направление в Погадник или инвентарную пещеру, чтобы иметь доступ к крупинкам, но их с Мартином поставили на работу в Яйцехранилище. Руби назначили наседкой в Инкубатор. В Погадник отправили Гильфи, что было очень кстати, поскольку она отлично ориентировалась в тамошних правилах. Отулиссу с Копушей определили на инвентарный склад, а Сумраку поручили полировать боевые когти в Арсенале, что было на редкость мудрым решением, учитывая страсть серого здоровяка к оружию.
Перед входом в Яйцехранилище Сорен тихо сказал Мартину:
— Все слышанное от нас с Гильфи не идет ни в какое сравнение с тем, что тебе предстоит увидеть.
Мартин судорожно сглотнул. Сорен успел рассказать ему о многих сотнях яиц, которые патрули Сант-Эголиуса похищали из совиных гнезд и высиживали в неволе в Яйцехранилище. Однажды Сорен присутствовал при появлении на свет одного из таких сирот и до сих пор считал это зрелище одним из самых тяжелых в своей жизни. Это было противоестественно, мерзко, жестоко и несправедливо. В этом был весь Сант-Эголиус.
Мартин еле слышно ахнул, увидев сотни поблескивающих в темноте белоснежных яиц. И вдруг почувствовал, как стоящий рядом с ним Сорен оцепенел.