Сорен совсем изнемог, но к счастью, заметил внизу огромный клен, высившийся на самом берегу озера.
— Приготовиться к спуску, — скомандовал он.
Совы начали снижаться плавными кругами, только Сорена заметно бросало из стороны в сторону.
Наконец все уселись на длинную ветку, протянувшуюся над гладью озера. Вскоре нашлось и дупло, причем достаточно просторное, чтобы вместить в себя всех семерых.
Но не успели друзья забраться внутрь, как над головами у них зависла незнакомая пятнистая неясыть.
— На вашем месте я бы туда не совался.
— Это еще почему? — спросила Гильфи.
— А потому, что дупло обитаемо…
— Кем? — строго спросила Отулисса, делая шаг вперед.
— Скрумом бурого рыбного филина, — был ответ.
— В самом деле, внутри пахнет рыбой, — заявил Сумрак, сунув голову в дупло.
— Он был убит, — продолжал пестрый незнакомец.
— Убит? — хором ахнули друзья. — Да.
— Кто это сделал? — первым задал вопрос Копуша.
— Металлический Клюв.
Услышав это имя, Сорен чуть не свалился с ветки. Слава Глауксу, Копуша успел протянуть крыло и поддержать его!
Молодая неясыть, довольная произведенным эффектом, продолжала кружить над головами друзей.
— Что все это значит? — резко спросила Гильфи.
— Ну, слушайте. Убитый рыбный филин хотел помочь Металлическому Клюву. Понимаете, этот демон едва не сгорел заживо, перья у него дымились, маска расплавилась, короче, он был скорее мертв, чем жив. Он кое-как дотянул до озера и рухнул в воду. Рыбный филин вытащил его и выходил. Как только Металлический Клюв поправился, он тут же убил своего спасителя. Вот такая благодарность, представляете? Нет, вы можете в это поверить?
Они могли. К сожалению.
— Значит, теперь тут живет скрум этого бурого рыбного филина? — уточнила Отулисса.
— Так говорят, — небрежно ответил неясыть.
— Пусть говорят, — кивнула Отулисса. — Лично я не верю в скрумов. Но даже если этот скрум существует, он должен быть очень добрым, так что может быть, он сумеет вылечить нашего Сорена? У него сломан очин пера.
— Ох, батюшки! — ахнул неясыть. — Это же очень больно!
— Ты угадал, — выдавил Сорен, немного оправившийся от шока. Все тело у него сотрясалось от дергающей боли в хвосте.
— Как тебя зовут? — спросил Копуша у неясыти.
— Гортензия.
— Гортензия?! — ахнули Сорен с Гильфи. Сорен даже на миг забыл о боли.
— Это неправда! — возразила Руби. — Гортензия — женское имя, а ты самец.
— В лесах Амбалы не обращают на это внимания. Носить такое имя — огромная честь. Гортензия была самой лучшей совой на свете. У нас в Амбале, когда хотят назвать кого-нибудь героем, говорят просто — настоящая Гортензия.
Неясыть опустился на ветку рядом с друзьями. Он так разволновался, что ему захотелось немедленно совершить какой-нибудь героический поступок, чтобы оправдать свое имя.
— Я знаю, что жирные червяки лучше всего годятся для лечения сломанных перьев. Хотите, принесу?
— Спасибо! Это было бы очень мило с твоей стороны, — вежливо ответила Гильфи.
— Я полечу с тобой, — вызвался Копуша. — Червей много не бывает.
Внутри таинственное дупло оказалось очень уютным, и даже запах рыбы его не портил.
Вскоре Копуша с Гортензией вернулись с полными клювами червей, и Отулисса с Гильфи, как могли, обложили ими нижнюю часть хвостовых перьев Сорена.
— Жаль, что с нами нет доброй миссис Плитивер, — прошептала Гильфи. — У нее это получалось гораздо лучше, чем у нас.
Черви помогли снять боль, но вскоре у Сорена начался жар — видимо, в рану попала инфекция. К ночи больной впал в беспамятство. Разумеется, ни о каком возвращении домой не могло быть и речи: лететь в таком состоянии было бы просто опасно для жизни.
Друзья решили остаться в дупле еще на один день. К полуночи дыхание у Сорена стало неровным и хриплым. Каждый вдох давался ему с трудом.
Шестеро друзей не на шутку перепугались. Никто не решался спросить вслух, но все думали об одном: «Неужели он умирает?» Это казалось невозможным, особенно после всех перенесенных ими испытаний.
Они победили Металлического Клюва с его Чистыми. Они проникли в Сант-Эголиус и сумели выбраться оттуда живыми. Сорен собственными когтями распорол глотку Тетушке Финни. Великий Глаукс, он просто не может умереть! Но дыхание Сорена становилось все тяжелее.
Друзьям казалось, будто все дерево содрогается от его хрипов. Они беспомощно смотрели, как поднимается и опадает грудь больного. Сорен то часто-часто моргал, то вдруг открывал глаза и бессмысленно смотрел перед собой пустым, никого не узнающим взглядом. Друзья впали в отчаяние.