— Дурак! Ведь они все — сипухи! — рявкнула странная сова. «Дурак? Взрослые не должны так разговаривать — ни с птенцами, ни с молодыми совятами. Это очень грубо и некрасиво». Сорен решил помалкивать. И не смотреть вверх.
— Смотри ты, какой смутьян! — прогудел сыч. Сорен украдкой повернул голову, чтобы понять, к кому обращается его похититель.
— Великий Глаукс! Порой задумаешься, зачем мы все это делаем? У другой «совы» — глаза были желтовато-бурые, а перья крапчатые — белые, серые и коричневые.
— Ну что ты, Бормотт. Дело оно и есть дело. Смотри, как бы твои слова не дошли до Ищейке. Тебе влепят выговор, а всем остальным придется выслушивать ее бесконечные нотации о необходимости правильного подхода к работе.
Вторая «сова» тоже была какая-то необычная. Не такая крупная, как первая, и в голосе ее слышалось мягкое стрекотание: тинг-тинг, тинг-тинг.
Сорен так загляделся, что не сразу заметил ношу, зажатую у нее в когтях. Это было совсем крошечное существо, очень похожее на сову, но размером не больше мыши. Существо повернуло голову и открыло глаза.
«Опять желтые!» — Сорен едва сдержался, чтобы не отрыгнуть от страха.
— Не говори ни слова! — тоненько пропищало непонятное создание. — Жди.
«Чего ждать-то?» — растерялся Сорен. Но вскоре ночное небо наполнилось хлопаньем множества крыльев. Стали прибывать все новые и новые совы, и у каждой из них в когтях было по совенку!
Сова, несшая Сорена, низко загудела. Остальные птицы, словно по команде, подхватили этот звук. Вскоре воздух вокруг задрожал от странного ритма.
— Это их гимн, — пропищала крошечная сова. — Сейчас он станет еще громче. Тогда мы сможем поговорить.
Сорен стал вслушиваться в слова гимна.
И тут крошечная сова заговорила, не обращая внимания на гремящие в темноте крики.
— Вот тебе первый совет: больше слушай, меньше говори. Ты и так уже показал себя дерзким смутьяном.
— Кто ты такая? Что за птица? И почему у тебя желтые глаза?
— Я вижу, ты не хочешь меня слушать! Ну при чем тут мои глаза? — тихонько вздохнула маленькая сова. — Ладно, скажу. Я — сычик-эльф, ясно? Мое имя Гильфи.
— У нас в Тито я никогда не встречал никого подобного!
— Мы живем далеко, в пустынном царстве Кунир.
— А ты еще вырастешь?
— Нет. И хватит обо мне.
— А почему ты такая маленькая, а уже оперилась? То есть почти оперилась?
— Это меня и подвело. Всего неделя, и я бы уже могла летать, но меня поймали.
— Сколько же тебе ночей?
— Двадцать.
— Двадцать ночей? — ахнул Сорен. — Разве такие маленькие совы могут летать?
— Сычики-эльфы начинают летать двадцати семи или тридцати ночей отроду.
— А шестьдесят шесть ночей это сколько? — не удержался Сорен.
— Очень много.
— Вот мы, амбарные совы или сипухи начинаем летать, когда нам исполняется шестьдесят шесть ночей. Слушай, а как ты попалась? Что произошло?
Гильфи помедлила с ответом. Потом тихо пробормотала:
— Послушай, что твои родители строго-настрого запрещали делать?
— Летать раньше времени! — выпалил Сорен.
— Ну вот. Я не послушалась — и упала.
— Как же так? Ты же сама сказала, что тебе осталось подождать всего неделю! — возмутился Сорен. Он, разумеется, не знал точно, насколько это долго, но догадывался, что намного меньше, чем двадцать семь, а уж тем более, шестьдесят шесть ночей!
— У меня не хватило терпения. Понимаешь, маховые перья у меня уже почти отросли, а вот терпение даже не проклюнулось. — Гильфи снова помолчала. — А ты-то сам? Ты, видать, тоже не утерпел?
— Нет. Честное слово, я сам не знаю, как это произошло. Я просто выпал из дупла.
Сорен еще не успел договорить, как его замутило. Кажется, он все-таки знал. Он не помнил точно, но что-то подсказывало ему ответ.
Ужас и стыд выворачивали его наизнанку. Наверное, это и называется «чувствовать кишками».
ГЛАВА IV
Сант-Эголиус — Академия для осиротевших совят
Совы собрались в стаю и, быстро кружась, начали снижаться. Сорен моргнул и посмотрел вниз. Ни деревца, ни ручейка, ни полянки. Огромные горы мрачно щетинились пиками, а между ними виделись глубокие каменные ущелья и зубчатые каньоны.