— Смерть Нечистым! Да здравствует великий род Тито! Смерть Сорену! Истинные совы да сплотятся вокруг Чистых! Смерть Сорену! Смерть Сорену!
Казалось, сама ночь вторила этим словам, когда огромная амбарная сова взмыла в воздух и полетела прочь. Его оставшиеся в живых приспешники, оставив на земле четверых мертвых товарищей, последовали за вожаком, чей клюв продолжал зловеще светиться в темноте.
Наступила тишина. Обгоревшее перо медленно кружилось в воздухе, подхваченное легким ветерком. Сорен опустился на ветку.
«Мой брат. Мой родной брат стал Металлическим Клювом и хочет убить меня. Убить меня».
Окружавший его лес вдруг исчез, и весь мир тоже куда-то подевался. Сорен был совсем один в странном месте, где не существовало ни земли, ни неба.
— Сорен, — подлетевшая Гильфи опустилась на ветку рядом с другом. — Сорен, все будет хорошо. Он просто сумасшедший. Теперь понятно, о чем предупреждали тебя скрумы!
Сорен повернулся к подруге, и глаза его наполнились слезами.
— Как ты не понимаешь, Гильфи! У моих родителей все еще остается незавершенное дело на земле! Пока жив Клудд, мама с папой не смогут обрести покой в глауморе!
— Но сейчас они уже ближе к ней, Сорен. Они обязательно туда попадут. Сейчас они гордятся тобой. Они видят, что ты сделал, и радуются за тебя.
Сорен посмотрел на соседнюю ветку. Вся его стая была цела и невредима, а сидевший внизу Эзилриб со слезами на глазах смотрел на своих спасителей. Но Сорен не мог радоваться. Мысли о Клудде не давали ему покоя. Он думал о том зле, которое Клудд причинил им с Эглантиной, и о том, что он только что сам сделал с Клуддом. Нет, это было слишком страшно!
Сорен попытался подумать о чем-нибудь другом, например, о своей лучшей подруге Гильфи. Только что она сказала, что теперь скрумы его родителей стали на шаг ближе к глауморе. Возможно, она права.
Сорен опустил глаза на Гильфи. Она такая умная, она всегда умеет найти правильные слова в нужное время. Но как же ее собственные родители? Наверное, Гильфи тоже думает о них. Живы они или умерли? Может быть, они тоже стали скрумами, застрявшими между землей и глауморой?
— Послушай, Гильфи, — неуверенно произнес он. — Ты когда-нибудь думала о том, что случилось с твоими родителями?
— Конечно. Я думаю, они умерли.
— А если нет?
— Что ты хочешь этим сказать?
Сорен задумался. Он не мог прямо сказать, что у него на уме, это было бы слишком эгоистично. Если родители Гильфи живы, его лучшая подруга наверняка захочет вернуться домой, в пустыню Кунир, а он просто не мог представить, как будет жить без нее.
— Да так, ничего, — с напускной беззаботностью пробормотал он.
— Может быть, когда-нибудь мы слетаем в Кунир и поищем их. Знаешь, у нас в Кунире тоже есть пустыня призраков. Если мои родители стали скрумами, они могут быть только там!
— Да, наверное, — тихо ответил Сорен.
ГЛАВА XXI
Доброго света!
Октавия выползла на ветку Великого Древа и повертела головой, проверяя небо. Ночь бледнела, ее черное покрывало износилось, и сквозь прорехи начали проглядывать первые тусклые лучи занимающегося утра. Старая змея думала о том, что не зря разоткровенничалась с Сореном и его друзьями. Что-то подсказывало ей, что эта стая сумеет сделать правильные выводы из ее рассказа.
Октавия родилась зрячей, но долгие годы слепоты не прошли для нее даром, так что теперь она в полной мере обладала той же повышенной чувствительностью, которой славились обычные слепые змеи. Вот и теперь она подалась вперед, почувствовав, как кто-то подлетает к Древу. Она вытянулась вверх и покачала головой. Летят издалека! Воздух вокруг внезапно пришел в движение, чешуйки на ее теле затрепетали от его колебаний. А потом раздался крик дозорного:
— Совы на северо-востоке! Великий Глаукс! Впереди летит Эзилриб! Он вернулся! Вернулся!
Слезы закапали из невидящих глаз Октавии.
— Он все-таки вернулся! Вернулся! — шептала она.
Великое Древо Га'Хуула всколыхнулось от радостных криков. Из всех дупел вылетали совы — белые и пятнистые, филины и совки, эльфы и воробьиные сычики. Вскоре тысячи ветвей огромного дерева были усеяны его обитателями, которые приветствовали возвращение лучшего клюва и лучшего из наставников — Эзилриба.
Когда ночь сменилась рассветом, Сорен, Гильфи, Сумарк и Копуша с Эглантиной, устроившись в мягком пуху своих гнезд, слушали чистую музыку арфы, струившуюся сквозь ветви Великого Древа. В бледном сиянии утра звучал голос мадам Плонк, прекрасный, как сияние далеких звезд.