Остальные вампиры захихикали, а Степан глупо улыбнулся и закинул в котел горсть соли. В животе у него урчало много громче, чем у его нынешних хозяев, которые его гнобили почем зря. Это принеси, то подай. Обращаются с ним, как с рабом. И убежать нельзя. После обряда он подчиняется воле главного кровососа и умрет самой мучительной смертью, если покинет общину. Будет медленно сгорать заживо, и потушить огонь неможно. Степан в это не особо верил, но и проверять желания не испытывал. Приходилось терпеть все тычки и оскорбления. Сам согласился, силком никто не тянул.
Упыри треклятые! Сели на шею и ножки свесили. Первое время, как и обещали, ходили вместе с ним в село, воровали живность всякую и прочие припасы, а теперь Степан один со всеми делами справляется, и дрова для костров таскает, причем для каждого вампира, а их тут почти две дюжины. А где дров напасешься, когда кругом одни камни?! Он уже рощицу, где Йагга живет, наполовину вырубил, все заборы в селе разобрал, скоро очередь до собственной избы дойдет. Помрет он от натуги когда-нибудь. Хотя, кровососы намериваются перебраться жить в село, а жителей взять к себе в услужение. Будет полегче. Может, он сам им командиром станет.
Степан мысленно уже переехал в избу Титыча, когда удар камня по лбу вернул его в реальность.
– Крути, не отвлекайся, а то завтрак спалишь. Каша, вон, кажись подгорать начала, лучше мешай, – прошипел один упырь.
Детина вздохнул, прикусил от обиды губу и с тоской проводил взглядом белого орла, парящего в облаках, да так и замер с открытым ртом. Запахло горелым, но чернявый не обращал на это внимание, а продолжал пялиться в небо.
На плато опустилась гигантская тень.
Теперь и вампиры почуяли что-то неладное и задрали головы. Прямо над каменной поляной, саженях в пяти, висел огромный корабль. Создания в плащах медленно поднялись со своих мест и сгрудились в одну кучу, стараясь спрятаться за широкой спиной Степана, который опрокинул-таки котел в костер и затушил пламя, пожертвовав кашей, но, тем самым, сохранив в относительной целостности курей.
С борта на землю упали шесть толстых канатов, по которым съехали до зубов вооруженные гвардейцы, и заняли позиции, окружив нечисть. Следом за ними спустился Прохор в сопровождении генерала и Даниэля. Писарь отказался покидать воздушное судно, мотивируя это тем, что сверху лучше видна экспозиция, и он, если что будет руководить расстановкой сил. Никто с ним спорить не стал. Король, заложив ладони за ремень штанов, приближался к стае вампиров, пиная мелкие камушки.
– Ну, что, с кем мне держать разговор? – резко спросил он. – Выходи, кто не трус. Чего вам бояться, вы же мертвые, хуже не будет.
В стане упырей началась паника. Естественно, крайним оказался Степан. Его вытолкнули вперед, а один кровосос прошептал.
– Вели им убраться, иначе мы будем вынуждены напасть на них, а потом, в качестве урока, истребим весь мир. Пусть улетают по-хорошему, пока целы.
Но говорить ничего не пришлось, все и так прекрасно слышали слова того, кто скрывался под черным плащом.
Но Степан проявил инициативу, за что и поплатился.
– В самом деле, катитесь, пока я вам зубы не пересчитал и ребра не поломал.
Прохор вздохнул.
– Спишем это на твое незнание. Я Король Срединных Земель. Мне поступила жалоба от старосты села Горянка, что расположено у подножья. Ты, видимо, Степан, которого послали воевать врага. Держи рот на замке и уйдешь отсюда своими ногами, а нет, вынесут.
– Да я тебя! – взревел здоровяк, надеясь на поддержку своих неживых хозяев, и попытался схватить своими лапищами Прохора.
Тот не стал дожидаться, пока его скрутят в бараний рог, отскочил в сторону и со всего маху приложил Степана кулаком в челюсть. Несчастный ойкнул и всей тушей упал на камни, подняв клубы пыли.
– Уноси, – в никуда прошептал Государь и покачал головой. – Ну почему никто никогда не слушает?! Еще будут желающие, нет? Тогда продолжаем разговор. Кто у вас главный? Кто самый старый упырь? По закону вам последнее слово полагается. Есть желающий?
Вампиры молчали, словно воды в рот набрали. Наконец, один из них шагнул вперед и зашипел, пытаясь навести на непрошенных гостей ужас.
– Трепещите, смертные! Тысячи лет мы ходим по земле, сторонясь солнца, но со фременем наши тела поприфыкли к лучам небесного светила. Да-да! Мы стали сильнее и финослифее! Жалкие людишки! Обычно мы не пьем кровь у всех подряд, выбираем жертву тщательно, по мясистее, да чтобы кровушка была сладкой, но в фашем случае стелаем исключение. Не тумайте, мы на вас не злимся. Как можно злиться на еду… Сейчас перекусим фами и отправимся спать в сфои гробы. Я слышу, как трясутся фаши поджилки от страха! Хотя… Мы дадим фам шанс. Бегите, глупцы. Бегите и останетесь жифыми, а нет, пеняйте на себя!4