– А чего как темно-то? – спросил Степан, потирая голову, что ушиб о дверной косяк. – Лучину хоть бы зажгла или лампу.
– Масло экономлю, – ответила старуха. – Мне свет ни к чему. Я и так знаю, где у меня что. Не тяни, выкладывай, зачем пожаловал.
Молодец сел на стул и вывалил содержимое котомки на стол. В окно застучали ветки, напугав гостя. Он дернулся от неожиданности и едва не свалился на пол, устланный звериными шкурами.
– Тут такое дело. Мне что-нибудь, чтобы ночью сон не сморил. Я нынче свиней сторожил и заснул, а в это время украли кое-чего. Сегодня опять в дозор, боюсь снова сконфузиться.
Бабка покачала головой, что-то пробухтела и потерла морщинистые ладони. Затем порылась в шкафчике и протянула Степану крохотный узелок.
– Заваришь крутым кипятком и выпьешь за три часа до захода солнца. Какие новости в государстве. Я тут совсем от жизни отстала.
– Так ить, – развел руками здоровяк. – Король у нас новый.
– А старый куды делся, помер что ли?
– Да нет, – хмыкнул тот. – На Выборном Дне его попросили. Нонешний правитель молодой и дюже справедливый. Простой люд в обиду не дает, поскольку сам из черни вышел. Шут бывший.
– Ты погляди, что деется! – воскликнула знахарка, опускаясь на лавку. И в чем его справедливость?
Степан многозначительно поднял указательный перст и покивал головой.
– Судили как-то в столице мужика одного. Горожанка, которую он, якобы, того, ну снасильничал, требование выдвинула: или свадьба или голова с плеч. Палач уже и топор наточил и корзину приготовил. Мужик сразу на колоду бросился и орет, мол, руби и не думай. К слову сказать, баба была дюже страшная и необъятная, как наше королевство. И как он на нее позарился – непонятно. В общем, палач занес свое орудие и уже хотел оттяпать бедолаге его буйную голову, но вмешался наш государь, который не одобрял смертную казнь из-за всяких пустяков. Представляешь, поднимается он на помост и вопрошает, что случилось. Мужик отвечает, дескать, шел ночью вдоль опушки, темно, не видать ни зги. Тут из чепыжей выходит дева красная и предлагает всякое. Ну тот и… Под мухой был, не узрел что к чему, знал бы – мимо прошел. Баба давай выть на всю площадь, мол, не так все происходило: шла лесом, а этот выпрыгнул из кустов, перегнул через упавшую березу, задрал платье, спустил штаны и давай свое гнусное дело делать. На крик несчастной прибежали гвардейцы, что на счастье проходили мимо, и повязали негодяя. В общем, так причитала, что всем ее жалко стало. Толпа, собравшаяся на площади, начала требовать отрубить насильнику голову, но король наш, да продлятся его дни вечно, по-своему рассудил. Покумекал Прохор Первый и объявил мужика невиновным, а бабе той наказал месяц убираться в хате оклеветанного. Дескать, такая капитальная женщина и не смогла отбиться от такого доходяги? Брехня. Да и бежать с задранной юбкой проще, чем со спущенными штанами. Оказывается, эта краля дюже как замуж хотела, а никто не брал, и она решила таким образом себе мужика заиметь. Вот такие пироги.
Молодец почесал затылок, а знахарка помотала головой.
– Чудеса да и только. Если заглянет государь в наши края, пущай меня навестит. Хочу на него глянуть. Передашь?
– Обязательно, – ответил Степан, а сам подумал, что больше королю делать нечего, как ехать в этот дурий угол, а тем более общаться со всякими полоумными старухами. Детина упрятал в карман узелок, что дала ему Йагга, и, попрощавшись, покинул дом и направился в родное село, тем более что приближался вечер, а это значит, что предстояло вновь заступать в дозор и охранять треклятых поросей от неизвестного вора, чтоб ему пусто было! Ступив на твердую землю, он еще раз поблагодарил старуху, что вышла проводить его на крыльцо. Расправив свои лохмотья, знахарка помахала вослед рукой и, дождавшись, когда путник исчез в тени елок да сосен, скрылась внутри своей лачуги.
Густые облака закрыли собой луну и звезды, погрузив селение во мрак ночи. Ветер гнал со стороны гор прохладу. Все жители села давно уже сидели по домам, а некоторые видели уже десятый сон. Но только не Титыч. Перед тем, как отправиться на покой и предаться долгожданному отдыху, староста Горянки решил проведать своего непутевого добровольного помощника и застал сторожа в тот момент, когда тот обходил амбар дозором. Состряпав хмурую мину, Степан озираясь сматривался в стоптанную им же траву, пытаясь разглядеть чьи-то следы. Для этого он опускал масляную лампу, опускался на колени и с умным видом кивал, мол, все понятно, чужаков не видно. За спиной у него висела большая дубина для обороны. Ружье ему не доверяли, боялись, что кого-нибудь отправит к праотцам случайно, или себе что отстрелит.