И ни один из них не осознает, что именно так оно и было, — добавил Камбер про себя.
Синхил хмыкнул и плюхнулся в кресло рядом с Камбером.
— Джеффри. С ним хлопот не оберешься, не так ли? Знаете, он приходил ко мне.
— О?
— Да. Просил разрешить перенести завтрашнее заседание сюда, в тронный зал, чтобы разместить всех желающих, от которых, он полагает, не будет отбоя, как только новость распространится.
— И вас он тоже пригласил прийти, — догадался Камбер.
— Вряд ли я мог отказать, верно? В конце концов, я король. Ваш драгоценный Камбер позаботился об этом. Когда собираются канонизировать того, кто возвел на престол короля, то король должен поддержать это. Если Его Величество не соизволит почтить их своим августейшим одобрением, это будет крайне неуважительно, если не сказать неблагодарно.
Камбер не мог не улыбнуться.
— Джеффри так сказал?
— Нет, не так откровенно, но смысл был именно такой. Он вынудит меня выступить, не так ли?
— По-моему, вынудит — не вполне удачное слово, но он, разумеется, попытается уговорить вас. Или это сделает Кверон. Поступи он иначе — это будет просто глупостью. Как свидетель вы просто неоценимы. Каждому известно, что Синхил Халдейн никогда не солжет под присягой. А если король подтвердит приписываемое Камберу Мак-Рори чудо, кто рискнет опровергнуть это?
Синхил смотрел под ноги, храня молчание. Он зашевелился через некоторое время только для того, чтобы взглянуть на плясавший в камине перед ним огонь.
— Это было чудо, Элистер? Что я видел на самом деле? Я спрашивал себя уже тысячу раз, но так и не приблизился к ответу. Я не уверен, что способен на объективность там, где дело касается его. Как мне удается испытывать так много самых разных чувств к одному человеку? Должен признать, я уважал и восхищался им, но и ненавидел за то, что он со мной сделал.
Камбер не решался посмотреть королю в глаза.
— Он давал и требовал многого, Государь. Он делал то, что считал нужным, но цена была велика и для вас, и для него. Однако, по-моему, он не стал бы упрекать вас за нерешительность. Если бы был другой способ спасти Гвиннед, он не причинил бы вам боли.
— Но был ли он святым? — прошептал Синхил. — Они спросят меня, Элистер. Как я могу говорить о том, чего не знаю?
— Значит, если вы должны будете говорить, скажите о том, что видели, и не делайте выводов. Пусть этим занимаются епископы. Это не ваша забота.
— Разве?
Странная, неловкая пауза возникла между ними. Словно Синхил не договорил чего-то важного, что беспокоило его. Камбер все более утверждался в мысли о тайной, невысказанной печали короля. Пауза затянулась. Синхил поднялся и принялся торопливо и нервно вышагивать между креслами и камином туда-сюда. Наконец он остановился и повернулся к епископу.
— Есть кое-что, в чем я хочу признаться вам, Элистер, Я уже много раз собирался рассказать вам об этом, но… боялся, что вы не одобрите. Может быть, так будет и сейчас.
Камбер нахмурил густые брови.
— Если вы хотите отпущения грехов; у вас есть собственный, очень чуткий духовник, сир.
— Нет, я хочу исповедоваться вам, даже если потом не получу отпущения. Выслушайте меня, Элистер.
— Хорошо, как пожелаете.
Поднимаясь и следуя за Синхилом со свечой в руках через комнату к кровати, Камбер испытывал странное неудобство. Непонятно было, куда они направляются, дверь молельни осталась у них за спиной. Синхил остановился и опустился на колени перед большим кованым сундуком. Он передал свечу Камберу, проделал какие-то манипуляции с секретным запором и откинул крышку. Когда он откинул верхний слой коричневой шерстяной ткани, в пламени свечи сверкнула богатая вышивка церковного облачения.
Камбер затаил дыхание, когда Синхил отвернул и этот слой. Внизу оказались дискос, потир и другая священная утварь. Сразу же отбросив мысль о принадлежности этих богатств королевскому духовнику, Камбер дотронулся до края сундука. Свое подозрение он боялся высказать. А если оно обосновано…
Словно забыв о его присутствии, Синхил вынул аккуратно сложенную ткань и расправил складки ризы — белоснежный шелк и сияющее золото. Он смотрел на вышитый во всю грудь крест, словно решал, как объяснить все это, потом разложил облачение на руках, чтобы епископ мог получше разглядеть его.
— Разве это не прекрасно?
ГЛАВА ХХIII
Хотел бы я теперь быть у вас и изменить голос мой, потому что я в недоумении о вас.[46]
— А я не совсем понимаю, государь, — после недолгого молчания промолвил Камбер, опасаясь, напротив, что понимает слишком хорошо— Это облачение отца Альфреда?