Райс оглянулся на закрытую дверь, затем снова посмотрел на Даниеля Тряпичника, а может, на принца Эйдана Халдейна. Он посмотрел на руку старика, все еще сжимавшую его ладонь, нащупал пульс и медленно поднял глаза.
— Ты слишком слаб. Это опасно. Ты близок к смерти, и сейчас на моем месте с тобой должен был бы быть священник.
— Но я уже закончил с Церковью, к тому же мои слова не предназначены ей, — прошептал Даниель. — Пожалуйста, Райс, уважь старика.
— Это может убить тебя, — возражал Райс.
— Тогда я умру. Ведь я и так умру. Правда важнее, чем несколько минут жизни. Торопись, Райс, времени в обрез.
Райс со вздохом присел на край постели. Он взял руку старика и сжал ее между ладонями. Затем посмотрел прямо в серые глаза Даниеля и заставил их закрыться. Выцветшие ресницы затрепетали и повиновались. Райс распространил свои чувства, взял контроль в свои руки и проник в разум.
Кружащаяся серая мгла поглотила его, иногда в нее врывались проблески света и звука, будто Райс шел сквозь сплошной туман. Только этим туманом была смерть, и мгла уже заслонила самые дальние углы разума Дэна. Изредка мелькавшие изображения были неразборчивы. Райс продвигался все дальше и дальше, не задерживаясь у нечетких картин.
Ага, вот оно! Неуловимый призрачный образ юноши. Райс каким-то образом понял, что это сын Дэна с ребенком на руках. Этот ребенок — Синхил?
Вот тот же человек, но гораздо старше. Он лежит в гробу, вокруг него свечи. Красивое лицо его отмечено смертной печатью. Темноволосый юноша и старик стоят в дверях. К мертвому их притягивает любовь, но страх мешает подойти ближе. У юноши иссиня-черные волосы и серые глаза Халдейнов. Затем эти образы исчезли.
Снова мрак, густой, черный, почти непроходимый. Но в этом мраке сгусток напряжения, безумного страха и крики, жуткие крики людей, молящих жестоких убийц о пощаде.
Он стал ребенком, дрожащим от страха. Он всхлипывал, прячась под лестницей. Вокруг бегали и кричали люди, огонь лизал стены замка, его вспышки озаряли зловещим светом все вокруг.
Солдаты схватили двух мальчиков постарше, его братьев, Они потащили братьев во двор, уже весь забрызганный кровью. Солдаты с наслаждением начали убивать их, рубить мечами. Сверкающая сталь, от которой отлетали красные брызги, поднималась и опускалась со свистом, снова поднималась и снова опускалась на то, что раньше было молодыми телами, а теперь превратилось в окровавленные бесформенные лохмотья.
Сестра его была прижата солдатами к каменной стене и в ужасе смотрела на происходящее. Затем раздался душераздирающий крик, и ее тело под гогот солдат взметнулось к небу на пике.
А вот его отец. Высокий, сероглазый, его одежда покрыта запекшейся кровью. У него нет никакого оружия, кроме кинжала в руке. Он с неистовыми криками пытался пробиться к своей королеве.
Дождь стрел обрушился на короля. Они поразили его, и он рухнул, как попавшее в ловушку дикое животное. Солдаты еще долго боялись подойти к его безжизненному телу.
И крики его матери, когда солдаты с хохотом раздвинули ей ноги и выдернули живого, еще не родившегося ребенка из чрева…
Райс отпрянул от жуткого зрелища и прервал контакт, будучи больше не в силах смотреть на это. Оглушенный всем, что он видел, он опустил глаза и посмотрел на свои руки. Они дрожали.
Стараясь успокоить их, он несколько раз глубоко вздохнул, заставил сердце войти в нормальный ритм и наконец ощутил, что вернулся в привычный мир. Он мягко погладил руку старика, приведя его в сознание. Слезы жгли глаза Райса, и он с трудом сдерживал их.
— Дэн, — прошептал он, — принц Эйдан!
Серые глаза открылись. Бескровные губы шевельнулись.
— Ты видел?
Райс кивнул. В его глазах таилось изумление, скованное ужасом.
— Значит, ты веришь, что я говорю правду? — спросил Дэн. — Сохранишь ли ты в тайне все это до той поры, когда появится шанс вернуть трон Халдейнам?
— Сейчас на троне король-Дерини, Дэн. Ты хочешь, чтобы я предал его ради твоего внука?
— Смотри и молись, Райс. И спрашивай себя, достоин ли этот человек на троне золотой короны. Спрашивай себя, такого ли ты хочешь короля для себя, своих детей, детей своих детей. И настанет время, когда ты придешь к решению, — я уверен, что ты к нему придешь, — и поддержишь моего внука. Когда я уйду, ты один будешь знать правду, Райс.
— Друг мой, то, о чем ты говоришь, — это измена! — пробормотал Райс. Он опустил глаза, но вдруг снова вспомнил все, что видел. — И все же придет время и я встану на его сторону.
— Да хранит тебя Господь, сын мой.
Старик улыбнулся. Он протянул руку и вытер слезу Райса.