— И все же мальчик поведал тебе правду, — говорит старец.
— О, Иисус, — говорит Артур, — защити меня, ибо я, видимо, разгневал Бога.
— Так оно и есть, — говорит старец, — ибо ты возлежал с собственной сестрой. И теперь у нее будет от тебя сын, который станет твоим убийцей и разрушит это прекрасное королевство, и из-за этого твоего греха прольется столько благородной крови, что ангелы Господа на небесах будут громко рыдать.
— Кто вы такой, — говорит Артур, — что посмели прийти ко мне с такой вестью?
— Я — Мерлин, — отвечает незнакомец и приобретает свое собственное обличье. — Это я говорил с тобой в облике юного отрока.
Тогда ужаснулся Артур и сказал:
— Поистине, наделен ты удивительными и страшными качествами, и знаю я, что открыты тебе многие вещи, скрытые от других. Но раньше ты говорил мне, что я умру в честном бою.
— Не спрашивай ни о чем, — отвечает Мерлин, — и утешься. Но Господь милосерден: долгая жизнь ждет того, чей убийца еще не родился, и если тело твое понесет кару за тот смертный грех, который совершила твоя плоть, то тебе отпущено еще много лет, и ты можешь обрести вечную жизнь на небесах, и Божье благоволение, и честь и славу на земле. У меня больше причин сокрушаться, чем у тебя, ибо тебе уготована прекрасная смерть с мечом Экскалибуром в руках, меня же ждет жалкий конец, ибо быть мне заживо погребенным.
Затем они поскакали в Карлион и по дороге продолжили беседу.
Вернувшись домой, король приказал сразу же послать гонцов к королеве Игрейне, «ибо если она подтвердит, что вы говорите, то я поверю». Королева Игрейна срочно прибыла в Карлион, и с ней была ее младшая дочь, фея Моргана, которая была так красива, что краше и не бывает.
10. О королеве Игрейне
Когда королева вошла в залу, сэр Ульфиус поспешил ей навстречу и громко воскликнул:
— Предательница! Вы — самая лживая мать, и вы предали своего собственного сына и своего короля и чуть не загубили его жизнь.
— Как это так? — возмутился Артур.
— Я знаю, что говорю, — ответил Ульфиус, — и вот перчатка моя, пусть ее поднимет тот, кто захочет возразить мне! Ибо королева Игрейна одна виновата в том, что вам пришлось вести великую войну, и во всех ваших невзгодах. Ибо если бы она открыла тайну вашего рождения еще при жизни короля Утера или позже, когда вы появились в нашем королевстве, если бы она сказала, чей вы сын и какого вы знатного рода, то все, кто стоял против вас, упали бы к вашим ногам и охотно оказали бы вам почести как английскому королю.
Но королева Игрейна отвечала и сказала так:
— Я только женщина и не могу сразиться в поединке с сэром Ульфиусом, чтобы защитить свою честь, может быть, какой-нибудь рыцарь согласился бы защищать меня ради Господа нашего и его кроткой Матери. Но вы хорошо знаете, сэр Ульфиус, как король Утер приехал ко мне в Тинтагиль, мой собственный замок, в облике моего любимого супруга и что я в ту ночь зачала от него, через три часа после смерти герцога. А через четырнадцать дней я обвенчалась с ним по вашему совету. И именно по приказу Утера ребенка сразу же после рождения отдали Мерлину. Я знаю только, что родила королю Утеру сына, но его забрали у меня, не дав мне ни приложить его к груди, ни поцеловать. И я так никогда не узнала ни куда Мерлин отвез моего ребенка, ни как его назвали, так что не могла я узнать его. И не знаю я ни одной женщины, кроме нашей милосердной госпожи и владычицы, Пресвятой Девы Марии, которая бы испытала столько горя и печали, сколько я.
И она громко зарыдала.
Тогда сэр Ульфиус поцеловал ее руки и сказал:
— Не вас следует винить, госпожа, а Мерлина.
А Мерлин взял Артура за руку, подвел его к Игрейне и сказал:
— Вот ваша мать.
И Артур обнял свою мать Игрейну и целовал ее, и плакали они оба. Артур оставил свою мать в своем замке и оказывал ей королевские почести с празднествами и турнирами.
11. О том, как Артур получил ножны для своего меча
Как-то в воскресенье после обедни Артур сидел за столом в зале своего замка в Карлионе, его мать сидела по правую сторону от него, а фея Моргана, жена короля Уриенса, — по левую, его славные мужи и верные рыцари сидели вокруг, а оруженосцы и дружинники прислуживали за столом. И случилось так, что в зал вбежала золотая олениха, а за ней тридцать рыжих собак, которые громко лаяли, а белоснежная сучка вцепилась оленихе в лопатку. Три раза они обежали вокруг стола, и олениха выбежала вон, а за ней — собаки.