Ради супруги пришел. В стопу укусивши, в жилы Яд ей змея разлила и похитила юные годы.
Горе хотел я стерпеть. Я пробовал, но побежден был Богом Любви: хорошо он в пределах известен надземных,— Так же ль и здесь, не скажу; уповаю, однако, что так же. Если не лжива молва о былом похищенье,— вас тоже Соединила Любовь! Сей ужаса полной юдолью,
Хаоса бездной молю и безмолвием пустынного царства: Вновь Евридике моей расплетите короткую участь!
Все мы у вас должники; помедлив недолгое время,
Раньше ли, позже ли, все в приют поспешаем единый.
Все мы стремимся сюда, здесь дом наш последний; вы двое Рода людского отсель управляете царством обширным.
Так и она: лишь ее положенные годы созреют,
Будет под властью у вас: ее лишь на время прошу я.
Если же милость судеб в жене мне откажет, возврата Не захочу и себе: порадуйтесь смерти обоих».
Внемля, как он говорит, как струны в согласии движет, Души бескровные — слез проливали потоки...
Стали тогда Евменид, побежденных музыкой, щеки Влажны впервые от слез,— говорят. Ни царица-супруга, Ни властелин преисподней мольбы не исполнить не могут. Вот Евридику зовут; меж недавних теней пребывала И выступала еще от раненья замедленным шагом.
Вместе родопский герой и ее получил и условье:
Не обращать своих взоров назад, доколе не выйдет Он из Авернских долин, иль отымется дар обретенный.
Вот уж в молчанье немом по наклонной взбираются оба Темной тропинке, крутой, беспросветною мглою сокрытой. И уже были они от границы земной недалеко,—
Но, убоясь, чтоб она не отстала, и, жадный увидеть,
Взор обратил он, любя: и тотчас супруга исчезла.
Руки простер он вперед, объятья взаимного ищет,—
Нет ничего, лишь одно дуновенье хватает несчастный. Смерть вторично приняв, не пеняла она на супруга.
Да и на что ей пенять? Иль разве на то, что любима?
Голос последним «прости» зазвучал, но почти не достиг он Слуха его; и она воротилась в жилище умерших.
Смертью двойною жены Орфей столбенеет,— как древле Тот, устрашившийся пса с головами тремя, из которых
Средняя с цепью была, кто не раньше со страхом расстался, Нежель с природой своей,— обратилася плоть его в камень!.. Он умолял и вотще переплыть порывался обратно,— Лодочник не разрешил; однако семь дней неотступно, Грязью покрыт, он на бреге сидел, без Церерина дара. Горем, страданьем души и слезами несчастный питался.
Валерий Брюсов ОРФЕЙ И ЭВРИДИКА
Слышу, слышу шаг твой нежный, Шаг твой слышу за собой.
Мы идем тропой мятежной,
К жизни мертвенной тропой.
Эвридика
Ты — ведешь, мне — быть покорной, Я должна идти, должна...
Но на взорах — облак черный, Черной смерти пелена.
Выше! выше! все ступени,
К звукам, к свету, к солнцу вновь! Там со взоров стают тени,
Там, где ждет моя любовь!
Эвридика
Я не смею, я не смею,
Мой супруг, мой друг, мой брат!
Я лишь легкой тенью вею,
Ты лишь тень ведешь назад.
Верь мне! верь мне! у порога Встретишь ты, как я, весну!
Я, заклявший лирой — бога,
Песней жизнь в тебя вдохну!
Эвридика
Ах, что значат все напевы Знавшим тайну тишины!
Что весна,— кто видел севы Асфоделевой страны!
Вспомни, вспомни! луг зеленый, Радость песен, радость пляск! Вспомни, в ночи — потаенный Сладко-жгучий ужас ласк!
Эвридика
Сердце — мертво, грудь — недвижна. Что вручу объятью я?
Помню сны,— но непостижна,
Друг мой бедный, речь твоя.
Ты не помнишь! ты забыла!
Ах, я помню каждый миг!
Нет, не сможет и могила Затемнить во мне твой лик!
Эвридика
Помню счастье, друг мой бедный,
И любовь, как тихий сон...
Но во тьме, во тьме бесследной Бледный лик твой затемнен...
— Так смотри! — И смотрит дико, Вспять, во мрак пустой, Орфей.
— Эвридика! Эвридика! —
Стонут отзвуки теней.
«Ты спишь, от долгих ласк усталая, Предавшись дрожи корабля,
А все растет полоска малая,—
Тебе сужденная земля!
Когда сошел я в сень холодную,
Во тьму излучистых дорог,
Твоею нитью путеводною Я кознь Дедала превозмог.
В борьбе меня твой лик божественный Властней манил, чем дальний лавр... Разил я силой сверхъестественной,—
И пал упрямый Минотавр!
И сердце в первый раз изведало,
Что есть блаженство на земле,
Когда свое биенье предало Тебе — на темном корабле!
Но всем судило Неизбежное,
Как высший долг,— быть палачом. Друзья! сложите тело нежное На этом мху береговом.